И тут раздался стук в дверь.
– Вот и сюрприз! – догадалась Анна. – Я открою!
И пошла к двери, не дав Евгению упредить себя.
Открыла дверь и увидела девушку. Блондинку с голубыми глазами. Глаза блондинки вильнули, девушка слегка приоткрыла ярко накрашенный рот.
– Здравствуйте! – с неприятной приветливостью сказала ей Анна. – Вы, как я понимаю, не Анатолий?
– Я Света, – сказала девушка.
Евгений, взяв себя в руки, засмеялся и закричал:
– Ну юмор у тебя, Ань! Света к Анатолию пришла! Свет, нету его! Сказал, что задержится, так что потом приходи!
– Можно было предупредить! – сказала Света, со злостью глядя на Евгения.
– Он просил тебе позвонить, я звонил, а у тебя телефон отключен был. Не надо телефон отключать. Так что извини, до свидания. Ко мне жена приехала, сама понимаешь.
– Понимаю, – сказала Светлана. – Передай Анатолию, что он сволочь.
– Обязательно передам, – заверил Евгений, но не сдержался и оправдал друга: – То есть почему сволочь? Работа есть работа. Человека можно понять.
– Пусть этого человека теперь другие понимают! – многозначительно заявила Света и вышла, крепко хлопнув дверью.
– Это, значит, Анатолия девушка? – спросила Анна, и Евгений обрадовался ее подсказке:
– А чья же?
Но радовался он рано. Анна спросила:
– А почему она без цветов, без подарка?
– Какие цветы, зачем?
– У твоего Анатолия день рождения! – напомнила Анна. – И почему, кстати, его в день рождения на работе задерживают?
– А такая работа! Я не понял, ты что, ревнуешь, что ли? – наконец догадался Евгений. – Из-за чего? Ну пришла девушка к другу, я-то при чем? Ты сама, кстати, с кем приехала?
Анна слегка растерялась:
– Что значит с кем? Знакомый подвез.
– Какой знакомый? Откуда?
– Психотерапевт, который к нам приехал, забыл, что ли? Он сам больной оказался. Ну и подлечивается на свежем воздухе, отдыхает.
– А с какой стати он тебя подвозит? А? Мне очень нравится! Какой-то больной психотерапевт мою жену подвозит! – Евгений кричал и упрекал так ненатурально, что Анну это окончательно обидело:
– Ага. Ты на меня всё решил перекинуть? Бесстыжие глаза твои! А цветочки-то с шипами, между прочим! С шипами! С шипами, Женечка! – И она, потеряв над собой контроль, начала хлестать мужа букетом. Тот закрывался руками и вопил:
– Аня! Нюра! Нюрка! Анна! Перестань! Я ее вижу второй раз в жизни, клянусь!
Анна бросила то, что осталось от букета, на пол. Села на стул. Посмотрела на жалкого мужа. Никогда она его таким не видела, обычно прямого и гордого человека. И это навело ее на мысль, которую она тут же высказала вслух:
– Женя, а может, ты ни при чем? Может, ты не хочешь, а тебя к ней тянет? Ты скажи, это у тебя когда началось? После сеанса, да?
Евгений подумал, что это уловка, и не поддался.
– Да ничего не началось. Это у Анатолия началось.
– Давно?
– Да уж месяца три.
Он имел в виду Анатолия, в существование которого сейчас сам верил, а Анна всё поняла по- своему.
– Ясно, – горько сказала она. – Значит, давно уже. Зря я человека обвинила.
– Какого человека?
– Прощай, Женечка. Счастья тебе в личной жизни...
И Анна вышла, сдерживаясь, и заплакала только в подъезде.
Анна заплакала только в подъезде.
К машине Нестерова она вышла уже без слез. Молча.
Нестеров попросил разрешения заехать за своими вещами. Заехал, принес, уложил, поехали опять, Анна всё молчала.
И только за городом Нестеров решился нарушить молчание.
– Не расстраивайтесь, – сказал он. – Может, еще не все так страшно.
– Вы ее видели? Она заходила, когда вы у дома стояли.
– Мало ли кто заходил... Вы убедились, что я не виноват?
– А какая разница? Обидно. Столько лет вместе...
И тут вдруг Анна резко повернулась к Нестерову.
– Вот что. Давайте назад!
– Зачем?
– Пусть вы на него не действовали, он сам. Но теперь-то можете подействовать?
Нестеров огорчился:
– Анна, вы меня путаете с теми тетками, которые дают объявления в газетах. Сниму венец безбрачия, верну мужа и прочая ерунда. На самом деле – стопроцентное шарлатанство.
– Вы же обещали помочь!
– И помогу. Но как психолог, а не как колдун и маг. Вы его должны вернуть себе, а не я и не кто-то другой, неужели не понимаете?
– Понимаю, – поникла Анна. – Что надо делать?
– Сначала разберем ситуацию. Он оправдывался?
– Само собой! Сказал, что она не к нему приходила. Ага, охотно верю!
– Отлично!
– Вы чего? Что отличного-то?
– Если бы он не оправдывался, это значит – всё, решил от вас уйти. А раз оправдывается, значит, дорожит вами.
– Думаете?
– Уверен. Но вы ошибку сделали, Анна Антоновна.
– Это какую? – насторожилась Анна.
– Ну, представьте. Предположим, у него всё-таки... как бы сказать... увлечение. Обычно это дело легкое, веселое. Можно сказать, такой небольшой праздник. А вы явились как на полевой стан. Одеты, извините, простовато. Даже красочки на лицо пожалели. Ботики эти ваши резиновые... То есть та женщина для него – воскресенье, а вы как бы понедельник, день будний и тяжелый.
– Я ему жена, а не день Восьмое марта! – оскорбилась Анна. – И он обязан иметь совесть!
Нестеров покачал головой и вкратце изложил основы человеческой морали:
– Увы, Анна Антоновна, никто не обязан иметь совесть! А праздника каждому хочется. Вот и явились бы к нему как праздник. Чтобы он сравнил и сказал: какой же я дурак! Чтобы не захотел вас отпускать!
Анна надолго задумалась.
Анна надолго задумалась, а когда женщина долго думает, это может привести к последствиям либо очень хорошим, либо очень плохим и в любом случае неожиданным.
Она пошла к Наташе Кублаковой, которая считалась в Анисовке первой модницей, каждый месяц ездила делать прическу даже не в Полынск, а в Сарайск, и обходилась ей эта прическа, если не врут, чуть ли не в пятьсот рублей (почти двадцать долларов по курсу, уточнял Володька Стасов, который любил в последнее время казаться, как он сам выражался, продвинутым). Ну, пусть приврали, пусть не пятьсот, а четыреста и даже триста, всё равно сумасшедшие деньги. В том же Полынске стригут за пятьдесят мужчин и за сто
