Но жены дома не нашел.
Он выскочил, сел в машину и помчался к бывшему дому Клавдии-Анжелы, где теперь жил Нестеров. (Кстати, когда и как он это узнал – загадка.)
Нестеров занимался легкой медитацией и встретил Евгения в позе космонавта: руки по швам, грудь навыкат, голова запрокинута, тело устремлено ввысь. Точь-в-точь памятник Гагарину, который Евгений видел когда-то в Москве.
– Привет, – сказал Евгений.
– Да вроде виделись.
– Может быть, – не отрицал Евгений. – Ты чего приходил, я не понял?
– Я не приходил, я мимо шел.
– Ну и шел бы. А ты к нам поперся.
– Я не поперся, а просто так...
Тут Нестеров улыбнулся, зная, что его улыбка может выглядеть издевательской. Он сделал это нарочно. И решил усугубить словами:
– Нет, я ваши мысли понимаю. Аня у вас интересная женщина...
– Она для тебя Аня уже?
– Евгений, спокойно! Без жестов!
И опять это был тонкий психологический расчет. На самом деле Евгений не собирался производить никаких жестов. Но слова Нестерова его спровоцировали. Он пошел на Нестерова. Нестеров попятился.
– А ну стой! – крикнул Евгений.
Нестеров побежал.
Евгений погнался за ним. Обежал дом – и вдруг столкнулся с Нестеровым лицом к лицу. Остановился от неожиданности.
Нестеров смотрел ему в глаза, чуть приподняв правую руку.
– Стоять, – тихо, но строго произнес он. – Спокойно.
Евгений невольно подчинился.
– Тебе хорошо, – сообщил Нестеров Евгению. – Руки у тебя тяжелые и теплые.
Евгений с удивлением посмотрел на свои руки. Ему в самом деле показалось, что они стали тяжелыми и не просто теплыми, а даже горячими.
– Тебе хорошо! – продолжал Нестеров. – Ты просто хочешь, чтобы твоя жена уехала с тобой. И это правильно. Она замечательная женщина. Ей надо жить в лучших условиях.
– Ты...
– Спокойно! – держал власть над Евгением Нестеров. Он медленно указал пальцем на свою переносицу и скомандовал: – Вот сюда посмотри мне. Посмотри. Вот сюда. Понял меня?
– Понял, – сказал Евгений.
Что он понял, неизвестно. Но, видимо, не в форме еще был Нестеров, потому что Евгений вместо того, чтобы кротко и послушно смотреть в указанное место, поднял свой горячий и тяжелый кулак и в это самое место ударил Нестерова. Тот упал.
– Живой? – спросил Евгений.
Нестеров шевельнулся.
Евгений удовлетворенно кивнул и пошел на улицу. И увидел Анну, которая возвращалась домой из магазина с сумками, заметила его машину у двора Нестерова и заторопилась туда, чуя недоброе.
– Женя, ты чего? – тревожно спросила она, заглядывая через забор в сад, где Нестеров уже поднялся с земли.
– Ничего... Шляешься где-то... Садись в машину.
Анна была уже не рада идее с наведением тумана: этот туман, казалось, весь отпечатался на лице Евгения, обычно довольно спокойном и однообразном.
А Евгений, отвезя жену домой, поехал в администрацию.
Евгений поехал в администрацию и долго о чем-то толковал с Андреем Ильичем, а потом и со Львом Ильичем. Вернувшись, сообщил:
– Зашел сегодня к Шаровым. Работу тут предложили. Так что останусь здесь. Ты не рада, что ли?
– А я и сама не пойму, – печально сказала Анна. – Вроде радоваться должна. Вроде только этого и ждала – чтобы вместе.
– Ну, и в чем дело?
– Понимаешь, Жень... Я раньше тебе верила. Только как женщина может верить – без всяких сомнений. Липкину чуть не обозвала, когда она про тебя рассказала. Я тебе верила до донышка, Женя. А теперь не верю, понимаешь? Если раньше всему верила, теперь ничему не верю.
– Ты не думай об этом, – хмуро сказал Евгений, ощущая необъяснимое и, главное, беспричинное чувство вины.
– Не могу. Только об этом и думаю.
– К экстрасенсу сходи, полечит, – пошутил Евгений.
– Да без толку.
– Я не понял. Мне уезжать, что ли?
Анна промолчала.
И тут Евгений, удивляясь сам себе, заговорил. Позже, вспоминая об этом, он решит, что это было неспроста. Хоть и ударил он экстрасенса, но, видимо, тот что-то такое успел ему внушить, потому что ни до, ни после Евгений никогда не произносил подобных слов. Слова были такие:
– Ладно, Ань. Откровенность за откровенность. Ну, было у меня в жизни раза два. То есть даже один, второй не получилось. Да и один-то так, по пьяни, можно сказать...
– Врешь, больше было. И не по пьяни, – проницательно сказала Анна, но, что удивительно, без злости и обиды. Поэтому Евгений не стал лукавить.
– Ладно, больше. Но я всегда всем говорил: девушки, учтите, у меня жена и я ее люблю. Потому что, Ань, я давно понял, что жить, кроме тебя, ни с кем не могу и не хочу.
– Ты хоть думай, что говоришь! – укорила Анна. – Там ты скачешь, а тут у тебя стойло, что ли? Жеребец нашелся! Как это называется вообще?
– Называй, как хочешь. По-моему – любовь вообще-то. Потому что я без тебя... Ну, короче, как бы... Типа того, хм... Ну, жить, что ли, не могу.
Анна отвернулась. Евгений это понял по-своему.
– Ясно, – сказал он. – Я пошел.
– А ужин я кому готовила? Выбрасывать все теперь? Садись за стол! – сказала она строго и хозяйственно, будто ее и в самом деле волновало лишь то, чтобы не пропал приготовленный ужин.
А Нестеров опять смотрел фильмы, старые фильмы с участием Одри Хепберн, и опять лег под утро, и опять проснулся поздно.
Он опять проснулся поздно и, совершая пробежку, встретил Анну. Анна выглядела слегка утомленной, но счастливой.
– Доброе утро, Анна Антоновна! – крик– нул Нестеров. Анна остановилась, оглянулась и сказала:
– Вы вот что. Вы, пожалуйста, держитесь на расстоянии, хорошо? Поиграли, понаводили тумана, хватит. Игра закончилась.
– Это я понял. Значит, можем решать?
– Насчет чего?
– Насчет дома. Сами же просили.
– Да нет, без надобности теперь, Евгений тут захотел остаться. Вам же легче, хлопотать не надо. А за помощь, конечно, спасибо.
Нестеров огорчился, хотя и несильно (у него имелись более серьезные причины для более серьезных огорчений).
– Что ж получается, обманули вы меня, Анна Антоновна! – сказал он с шутливой обидой.
Анна тут же ответила:
– А я даже и не отказываюсь! Вы нас обманываете, мы терпим, так что и вы терпите! Я вообще поняла: мужики – такой подлый народ, что им надо мстить при первой возможности!
