– Сдохнуть не проблема. Зачем жить, вот вопрос, – Савичев сел у окна, помахивая рукой и отгоняя дым от лица.
– Это ты к чему? – насторожился Суриков.
– Да всё к тому же. К тому, что вот рубим мы деревья, что-то строим, заводим скотину, потом ее режем, жрем... Для обеспечения жизнедеятельности. А зачем нам сама эта жизнедеятельность? Что мы такого сделали – для души?
– Для чьей?
– Да хотя бы для своей. Ну, проживем мы с тобой еще десять лет или двадцать. Что изменится? Ни-че- го! Понял меня? Нам даже вокруг поглядеть некогда. Осмыслить. Почувствовать. Я вот в городе шурину хвастал: у нас, говорю, Кукушкин омут, говорю, место страшной красоты, там, говорю, молиться можно, храм природы! А сам в этом храме лет десять уже не был.
Суриков затушил окурок и пригляделся к Савичеву.
– Слушай, Савичев, ты знаешь, ты, пока не поздно, езжай в город к серьезному специалисту. Пусть он тебя перекодирует. Ты же заговариваться начал!
– А я думаю, Нестеров меня не закодировал, – продолжал умствовать Савичев. – Он меня раскодировал. А вот жил я до этого точно как закодированный. Родился, бегал по улицам, в армии служил, вернулся, женился, Ольгу мы с Татьяной родили, замуж выдали. И все как на автомате, понимаешь? И я ни разу себя не спросил: зачем?
– Все люди так живут! – объяснил Суриков.
– Согласен. А зачем?
Суриков подумал. Выключил долдонящий телевизор. И сказал:
– Вообще-то я тебя понимаю. Я вот помню: в армии тоже. Стою на посту у складов. Один. Стою час, второй. И вползает мне в голову мысль, вот как у тебя сейчас: а зачем я тут стою? Кому это надо? Какой в этом человеческий смысл? Никакого! Тем более что никому в те склады лезть было не надо, оттуда начальство среди дня легально всё воровало. Но поставили – стою. Начал дальше думать. И понял, что так оно и будет: куда меня жизнь поставит, там и буду стоять. И такая взяла тоска! Хорошо, что скоро сменили. Думаешь, почему в армии солдаты именно на посту стреляются? Потому что они в одиночку стоят. А человека одного с самим собой оставлять нельзя. Он начинает про себя думать и черт знает до чего додуматься может. Эх, под такой разговор – да выпить бы! Может, попробуем?
– Нет. Ну, выпьем. А зачем?
– Полегче станет.
– Зато завтра опять плохо будет.
– Тоже правильно, – не мог не согласиться Суриков. – Вот тебе и жизнедеятельность. Куда ни посмотришь – тупик.
Куда ни посмотришь – тупик. Так оценивал свою прошлую и настоящую жизнь Нестеров, бродя у реки в смутном настроении. Тут его нашел Вадик, настроение которого было не лучше.
– Говорят, кодируете? Излучения посылаете? – с вызовом спросил он.
– Вадик, неужели и ты в это веришь?
– С одной стороны, не очень. С другой – у нас целая лекция была: совершение преступлений под влиянием психологического воздействия. А еще есть всякие паранормальные явления, биотоки. Но я не об этом. Если даже у вас есть какие-то способности, надо действовать честно.
– Ты что имеешь в виду?
– Я просто рассуждаю. Вот если обо мне. Допустим, мне понравилась девушка, а у меня есть всякие способы. Но я их никогда к ней не применю. Потому что нечестно.
– Вот ты о чем. Не беспокойся, в личных целях я своих способов, как ты выражаешься, не применяю.
– Хотелось бы верить.
– Кстати, знаешь, как я понял, что у меня есть способности? Еще в школе. Сидел и мысленно командовал одной девушке: обернись, обернись! И она обернулась. Я думал: совпадение. А потом еще попробовал, на дискотеке. Тоже мысленно ее начал уговаривать: подойди, потанцуй со мной. Белый танец был. Она подошла. Ну и так далее. Вплоть до самых приятных последствий. Правда, потом не знал, как от нее... Ну, понимаешь. Вообще все влюбленные обладают гипнотическим даром. Если сильная любовь, конечно.
– Думаете?
– Знаю!
– Может быть, – задумчиво сказал Вадик.
И пошел к клубу, где сегодня должен был состояться пробный сеанс.
Клуб годами ветшал, и анисовцы раньше высказывали недовольство, а потом умолкли – отнеслись как к еще одному доказательству отсутствия перспектив у села. Поэтому руководство решило взбодрить людей и хотя бы косметически подремонтировать клуб, а перед этим обследовать его состояние. Обследовала комиссия в составе братьев Шаровых и Юлюкина. И наткнулись на комнатку, где стояли стол, пара стульев, кровать, на подоконнике кипятился электрический чайник, на столе кипами лежали старые книги и журналы, а на кровати валялся худой, небритый, мятый мужчина лет пятидесяти.
– Это кто? – удивился Лев Ильич.
Мужчина встал и представился Сергеем Константиновичем Шестерневым, заведующим клубом.
– Интересно получается! – воскликнул Лев Ильич. – Клуба нет, а заведующий есть? Может, и зарплату получает?
Он обратился с этим вопросом к Андрею Ильичу, но тот лишь пожал плечами.
Разъяснение дал Юлюкин:
– Сергей Константинович сторожем числится.
– Нет, но интересно! – разделил недоумение брата Андрей Ильич. – Человек тут живет, а я его сроду не видел! Недавно, что ли?
– Почему? Восемнадцать лет уже здесь, – сказал Шестернев. – Фактически я действительно сторож, но вообще-то в свое время приехал поднимать культуру. Семь раз до вас начальство менялось, у всех просил денег на ремонт – увы.
– Так у нас бы попросил! – сказал Андрей Ильич.
– И у вас просил.
– Когда?
– Сначала неоднократно, потом реже. Последний раз в прошлом году напоминал.
– Почему же я не помню? – удивился Андрей Ильич.
А Лев Ильич предложил кончить бессмысленные разговоры и подумать, что нужно сделать для возрождения клуба. Оказалось, не так уж много. Вдобавок выяснилось, что имеются проекционный аппарат в полной сохранности и куча старых фильмов. Когда-то, лет двадцать пять назад, в пору осенних дождей здесь застряла кинопередвижка. Чтобы легче было утащить ее на буксире в город, выгрузили коробки с лентами, собирались потом забрать – и начисто забыли. И некому теперь вспомнить, потому что давно уже не существует тех организаций, которые этим занимались.
Довольно быстро клуб привели в порядок (очень хорошо поработал Евгений Сущев, имеющий опыт), и вот у входа красуется вывеска: «Классика кино всех времен и народов. ЧАПАЕВ!» Отдельно листок: «С СЕМЕЧКАМИ В ЗАЛ НЕ ВХОДИТЬ!» И приписка: «С жевачкой тоже!».
Вадик купил билет и вошел в зал, высматривая Нину.
Вадик высматривал Нину, увидел ее, но не стал к ней пробираться, сел сзади.
Шестернев, работавший теперь и за киномеханика, крикнул в окошко собравшейся публике:
– Итак, по решению большинства желающих смотрим «Чапаева»!
– Кто эти желающие? Лучше бы про любовь что-нибудь, – сказала Сущева.
– Ты и так по телевизору про одну любовь смотришь сериалы свои, чтоб им! – высказался Евгений. – А «Чапаева» я с детства люблю. Крути, механик!
– Предупреждаю, аппарат один, поэтому будет небольшой перерыв после каждой части! В перерыве не
