лошадь. Вот только Петерман не выжил.
Если у нее и были какие сомнения, то теперь они исчезли.
— Когда мы нашли контейнеры, — сказал я, — я просто умолял Джоггера никому о них не рассказывать. Но, конечно, он все разболтал в пивной в субботу вечером. Думаю, он о них все время думал, проворачивал в мозгах и так и этак. Полагаю, он вспомнил про кролика, который, как тогда ему казалось, появился неизвестно откуда. И он догадался, что, вероятно, этот кролик вывалился из одного их контейнера, что был установлен под днищем фургона Фила, у него как раз с одной стороны отвинтилась крышка. Не знаю, понял ли кто его в пивной, может, и понял. Так или иначе, утром он записал на автоответчик свое послание мне... о кроликах, клещах и лошади Бенджи Ашера, которая издохла.
Она немного помолчала, потом спросила:
— Это Льюис разбил вашу машину и потрудился в гостиной?
— Понятия не имею. Уверен только, что он был одним из тех, кто сбросил меня с причала в Саутгемптоне. Это он сказал: «Если уж от этого он не заболеет, то его ничем не возьмешь». Голос был хриплый, потому что он был простужен, и глухой, но, да, я уверен, что это он. А вот достаточно ли он меня ненавидит для всего остального... не знаю.
— Просто ужасно.
— Угу.
— И что дальше?
— Завтра Льюис поведет суперфургон в Милан, в Италию, чтобы забрать жеребца Бенджи Ашера, того, что с больной ногой. Поездка на три дня, в основном по Франции.
Она замерла. Потом сказала:
— Я поеду. И захвачу парашют.
— Я не хочу, чтобы вы что-то делали, — пояснил я. — Не надо будить в нем подозрения. Хочу, чтобы он имел возможность заразить кролика клещами, так как весь последний груз оказался на Петермане и умер вместе с ним. Ведь ни одна другая лошадь не заболела. Так что эта поездка для них — шанс пополнить запасы. Эти клещи очень нежные твари, да и найти их нелегко. Так что, я думаю, им нужны новые. От вас только требуется запоминать, каким маршрутом вы поедете. Как и на прошлой неделе, Льюис снова поедет в долину Роны. По идее, он должен ехать через туннель Монблан, чтобы попасть из Франции в Италию, но, если он изберет какой другой путь, не обращайте внимания. Если захочет где-либо остановиться, пусть останавливается. Не задавайте вопросов. Соглашайтесь со всем. Ничего не замечайте. Не следите за ним. Зевайте, спите, притворяйтесь дурочкой.
— Он ведь будет возражать, чтобы я с ним ехала.
— Знаю, он считает, вы быстро устаете. Ну и уставайте. На этот раз, возможно, его это вполне устроит.
— И, полагаю, не заглядывать под фургон?
— Ни в коем случае. Даже если вокруг будут валяться капустные листья и кроличий навоз, смотрите в другую сторону.
Она улыбнулась.
— Будьте осторожны, — попросил я. — Я бы и сам поехал, да только в этом случае ничего не произойдет. Мне нужно знать, куда Льюис ездит, и все.
— Хорошо.
— Вы вовсе не должны ехать, если не хотите.
— Моя мама тоже не была должна.
— Льюис может быть опасен.
— Обещаю, — сказала она торжественно, — что буду слепа, как летучая мышь. — Она помолчала. — Вот только одно.
— Что именно?
— Я бы хотела, чтобы Патрик Винейблз знал, куда я еду.
— Он может запретить вам ехать?
— Думаю, что наоборот.
— Пусть только он ничего не делает, — сказал я с беспокойством, — а то он может их вспугнуть. — Интуитивно я был против, чтобы жокейский клуб знал слишком много и слишком рано, хотя, вполне вероятно, в этом рискованном предприятии будет неплохо, если Винейблз узнает все заранее.
— Не хочу, чтобы меня судили, — сказала она слегка игриво, — за то, что я перепортила половину лучших лошадей Пиксхилла перед скачками.
— Не будут. Я... — Я замолчал, потому что мне вдруг все стало настолько ясно, что дыхание перехватило. — Черт побери!
— Что такое?
— Гм. Ничего. Когда вы вернетесь в среду, вас встретят. Не волнуйтесь ни о чем, только не вспугните Льюиса.
Мы пообедали в гостинице. Сначала мы обсуждали детали будущей поездки, но потом стали говорить о жизни вообще. Мне нравилось быть с ней. Складывалось впечатление, что я готов изменить Моди, с иронией подумал я. Я спросил Нину, сколько лет ее старшему ребенку.
— Двадцать четыре. — Она улыбнулась. — Много моложе вас.
— Что, мой возраст так бросается в глаза?
— Вы далеко не мальчик, — сказала она.
— Ваши дети могут так подумать.
— Ваша сестра ведь старше своего профессора?
— Верно, — сказал я, слегка удивившись. — Откуда вы знаете?
— Азиз сказал.
— Азиз ?
— Ваша сестра рассказала ему. Он сказал мне. Мы, водители, много общаемся, знаете ли.
— И не надо строить из себя такую скромницу. Однако она продолжала улыбаться. Я же подумал о всех пустых спальнях на втором этаже гостиницы.
И о моем обете безбрачия длиной в год. Ощутил настойчивое желание с ним покончить... Похоже, она догадывалась, о чем я думаю. Она просто ждала. Я вздохнул.
— Не то чтобы мне очень хотелось, — сказал я, — но пора по домам.
Она согласилась без всякого энтузиазма. Я потер глаза.
— Когда все это кончится...
— Да, тогда посмотрим.
Мы вышли вместе к нашим разным машинам. На этот раз она приехала в «Мерседесе».
Я поцеловал ее в губы, не в щеку. Она отвела голову, глаза ее мягко светились. Я видел, что ей не было неприятно. Я бы мог так легко... так легко...
— Фредди... — Голос был мягким, ни к чему не обязывающим, оставляющим все на мое усмотрение.
— Мне надо... правда, мне пора, — с отчаянием сказал я. — Я хорошо подготовлю все к вашей поездке во Францию. Принесите утром необходимые вещи, а в конторе вас будет ждать специальная сумка для длительных поездок. В ней деньги, телефонные номера и кое-какие вещи, чтобы уберечься от воров. У Льюиса будет такая же. — Я замолчал. Мне хотелось говорить совсем о другом. Я снова поцеловал ее и почувствовал, как моя решимость тает.
— Займись всем этим с утра, — предложила она.
— О Господи!
— Фредди...
— Я завтра тебе скажу, почему я должен ехать. Я поцеловал ее еще раз, по-настоящему, потом повернулся и пошел к «Фортраку», чувствуя себя полным дураком из-за того, что зашел довольно далеко и вдруг пошел на попятный. Она же, казалось, не обратила на мое поведение особого внимания. Садясь в свою красную машину, она улыбнулась мне, и я не увидел в ее улыбке обиды отвергнутой женщины.
— До встречи, — сказала она через открытое окно и включила зажигание.
— Спокойной ночи.
