полям.
Кавалькада тянулась через поляны, влажные от утреннего тумана, затем нагретые полуденным солнцем. Пение ранних сверчков замирало, когда они ехали по траве, но неослабное жужжание продолжало проникать через шлем. Несмолкаемое полуденное жужжание насекомых.
Приходилось пересекать темные подлески лавра, пробираться по лесным тропинкам, где можно было ехать очень медленно цепочкой по одному.
Когда день достиг своей самой жаркой точки, они выехали из лесной прохлады на травянистую низменность у реки. Солнце стояло в зените, но ярко расцвеченный палаточный лагерь притягивал взгляд и манил прохладой. Компания спешилась и пустила расседланных животных попастись, напиться и отдохнуть. Палатки хорошо проветривались, полотнища не доходили на несколько футов до земли. Внутри их ждали подносы с сырами и хлебом, напитками во льду, освежающими шербетами. Все это было словно только разложено, хотя слуг нигде не было видно.
Компания восприняла возможность отдохнуть как должное. Хотя самому Кэмерону было жарко, его страдания, казалось, не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило с Ансари-киром и остальными. Пот ручьями струился по их лицам, размывал черты, делая их плоскими. Орлиный нос Ансари-кира словно распух, превратившись в лепешку. Кэмерон пригляделся к своим компаньонам. Их одежда, хотя и созданная специально для Охоты, выглядела слишком тонкой для этого занятия. Она расползалась по швам и была усеяна дырками и прорехами, оставленными ветками и колючками. Под дырами виднелась покрасневшая кожа.
Никто не обращал на это внимания; все принялись за еду и напитки. Кэмерон последовал их примеру, пока Ансари-кир не созвал всех в самую большую палатку. Еще до того, как его глаза привыкли к царившему внутри сумраку, ноги и нос Кэмерона дали ему понять, что он находится в додзё. Он почувствовал крепкую упругость татами. В жарком воздухе висел свежий запах соломы. Кэмерон сел на край мата и снял обувь. Подняв глаза, он увидел своих компаньонов в новом образе. Они предстали перед ним в еще более отчетливом человеческом обличье, с разными типами телосложения и весом, все одетые в доги для дзюдо. Он узнавал лица своих старых друзей и соперников, ощущал запах их тел, почувствовал грубоватую мягкость своей многократно стиранной доги на плечах. Слабый ветерок шевелил волоски на его обнаженной груди.
— Ваш додзё, ваше искусство, Кэмерон, — сказал Ансари-кир. Он единственный сохранил тот облик, который запомнился Кэмерону. — Проведите нас через растяжки и укеми.[7]
Хрустящие звуки хлопающих рукавов доги наполнили воздух, отскакивая от стенок палатки. Затем дзюдоисты разбились на пары, повторяя движения за Кэмероном. Партнером Кэмерона оказался Ансари-кир, действовавший в роли обороняющегося. Кэмерон, выступая в качестве тори, провел огоши:[8] вращаясь внутрь по спирали, присел в повороте, подводя бедро под пояс партнера. Он обхватил руками талию Ансари-кира, чтобы закинуть его себе на спину, и тут понял, что что-то не так. Приседание оказалось недостаточно глубоким, и он не сумел нарушить равновесия партнера. При этом Кэмерону никак не удавалось обхватить партнера руками — тот оказался шире, чем казалось на глаз.
Кэмерон инстинктивно развернулся лицом к партнеру. Ансари-кир поклонился.
— Прошу прощения, — сказал он.
Кэмерон огляделся и увидел, что Ансари-кир стал гораздо более приземистым и тяжелым, чем казался в палатке для отдыха. Лишь лицо оставалось прежним. Кэмерон понимающе кивнул. Он провел Ансари-кира через серию коротких движений — в основном бросков через бедро. Остальные дзюдоисты повторяли движения ведущей пары: внутрь-наружу, внутрь-наружу. Воздух стал тяжелым и влажным, наполнившись испарениями, слегка отличными от запаха человеческого пота.
Они обучались быстро.
Воздух был также пропитан ожиданием чего-то, физически ощутимым, почти как этот запах. В конце концов Ансари-кир озвучил коллективное желание:
— Рандори?
Кэмерон кивнул. Он шагнул на середину мата вместе с Ансари-киром. Они поклонились, ухватили друг друга за отвороты и рукава дог и начали.
Кэмерон увлек соперника в круговое движение против часовой стрелки. Попробовал поставить блок щиколоткой. Ансари-кир перепрыгнул. Кэмерон зашел слева в осото гари, но противник, кружась, уклонился. Они возобновили круговое движение. Кэмерон попытался воспользоваться своими длинными ногами, чтобы проделать тай отоши, весьма целесообразный бросок, когда противник короткий и коренастый. Он развернулся на левой ступне, выбросил правую ногу, чтобы заблокировать щиколотку Ансари-кира, и попытался перекинуть его через вытянутую ногу. Но противник вновь перепрыгнул через блок, а затем развернулся в куби наге. Ансари-кир сделал быстрое движение бедрами, пытаясь нарушить равновесие Кэмерона, одновременно заводя руку для захвата головы. Кэмерон успел вовремя присесть, сохраняя равновесие и уходя из-под захвата. Ансари-кир был проворен. Слишком проворен.
Они вновь закружились, и Кэмерон обдумал создавшееся положение.
И тогда он понял, что делать. Он перестал думать, впал в бессознательное состояние, разрешив думать телу, не допуская отчетливых мыслей, понятных противнику. И тогда тело само нашло брешь в обороне противника и вошло в нее: это был бросок через бедро, которого обычно не ждут от высокого противника. Теперь настала очередь Ансари-кира приседать, уворачиваясь от сеои наге.[9] Но Кэмерон резко изменил направление вращения, зацепив левую ногу противника своей правой, чуть пониже колена, толкнул Ансари-кира левым плечом, оттесняя его в угол. Правая нога оппонента оторвалась от земли, а Кэмерон продолжал теснить его, подпрыгивая и не отпуская опорную ногу Ансари-кира до тех пор, пока тот не упал на спину, тяжело ударившись о мат.
Кэмерон помог ему встать. Они разошлись, чтобы одернуть доги и поклониться.
— Какая техника? — спросил Ансари-кир, подняв брови.
— Учи гари. Внутренний захват ногой.
Они освободили место для спарринга другим партнерам. Затем поменялись противниками.
Время шло. Солнце опускалось, пока его лучи не проникли под полог палатки, высветив пляшущие между спортсменами пылинки.
Они вернулись в палатку с закусками. Кэмерон рассматривал своих компаньонов из-за горок фруктов. На них вновь появилась охотничья одежда, а внешность продолжала претерпевать изменения. До какого предела? Какую часть их истинной природы способен воспринять он сам и все человечество?
Где была их истинная природа и где иллюзия? Или они остаются все теми же, принимая иные формы?
Кэмерон почувствовал влагу на обнаженной руке и взглянул вверх. Над ним стоял преобразившийся Ансари-кир, более не напоминавший патриция, держа в руке несколько кубиков льда. Капли холодной воды вытекали из его волосатых пальцев и падали на руку Кэмерона.
Та же вещь. В иной форме.
Обратно ехали не спеша. Лес теперь казался менее величественным, он был замусорен сухостоем и зарос колючим подлеском. С интересом, но без сочувствия Кэмерон следил за тем, как рвалась одежда охотников, превращаясь в клочья, едва прикрывавшие пятнистую кожу, покрытую беспорядочными островками меха. Но изысканная мысленная игра не прекращалась, прикрывая телесное ядро соблазнительным покровом.
Оставалось благородство мысли. Кто-то сказал когда-то: обычный человек
Ансари-кир придвинулся вплотную к Кэмерону, его лицо напоминало дикую волосатую маску. Но отчетливость и ясность мысли не исчезли.
«Я бы выразил это иначе: глупая мысль — и мы становимся просвещенными. Просвещенная мысль — и мы вновь становимся заурядными существами».
Ансари-кир пришпорил скакуна и умчался вперед. «Хватит разговоров. Просвещенность — это деятельность, а не состояние. Едем».
