– Знаешь что, Диана, – сказал Том. – По-моему, тебе не следует одевать такие яркие наряды.
– Что?! – удивилась девушка.
– Том хотел сказать, – пояснила Катарина, – что ты страсть какая нарядная, поэтому все коршуны сразу обращают на тебя внимание.
Несколько мгновений Диана обдумывала сказанное. Расставаться с красивыми крылышками было нестерпимо жалко.
– Да это и к лучшему, – пробормотала она наконец, пряча крылья в карман и доставая новые – цвета утреннего неба. – В дороге не потреплются. А когда фея Тортинелла устроит бал, то с моими крылышками лесного королька я заткну за пояс всех её придворных дам.
Ощупав друг друга и убедившись, что никто себе ничего не сломал, все принялись искать стрекозу.
У бедняги оказалось сломанным крыло.
Друзья нарвали целую охапку целительной травы и заботливо укрыли ею стрекозу, так что осталась торчать только голова с большими немигающими глазами.
Наступил вечер, стало холодно. Дети завернулись в листья какого-то растения, похожие на пушистые мягкие одеяла. Растопырник заботливо укрывал их от ветра своими широкими ладонями.
Эльфина залезла в чашечку большого цветка, велела ему сомкнуть над ней лепестки (ведь эльфы обладают властью над цветами) и заснула. Вечерний ветерок покачивал цветок, как колыбельку.
Прежде чем закрыть глаза, Том шепнул сестре:
– Послушай, как ты думаешь, что это за книгу они искали?
– Чего-чего? – зевнула Катарина.
– Ну, коршуны волшебника Уморта искали какую-то книгу.
– Угу… Не мешай мне спать.
Некоторое время Том лежал, глядя в ночное небо и пытаясь что-то вспомнить. Потом уснул.
6. Буря
Утро встретило детей необычайной свежестью. Чудесная травка придавала сил и такой бодрости, что хотелось плясать.
Ещё не открыв глаза, Том услышал весёлую песенку Катарины. Девочка суетилась, собирая в сумку пучки разных трав.
– Эта – от головной боли, я уже знаю. Эта – чтобы не уставали ноги… А эта, Диана? – Девочка подняла над головой пук сине-зеленой травы с красными крапинками.
– А эта – чтобы настроение не портилось по пустякам! – послышался бодрый голос эльфины.
– У меня всё не войдёт в сумку, – озабоченно сообщила девочка.
– А что у тебя в сумке?
– Медовика.
– Вытаскивай. Сейчас мы её съедим.
Рассевшись на травке, друзья с аппетитом завтракали ароматной медовикой, запивая её цветочным нектаром, принесённым откуда-то Дианой.
Задумчиво глядя перед собой в тёмную травяную чащу, Катарина вдруг удивлённо охнула: из-за зелёного листа на неё глядели два больших круглых глаза. Казалось, глаза живут сами по себе: ни головы, ни туловища. Несколько мгновений спустя лист дрогнул, и всё объяснилось: глаза сидели на тонких стебельках, прикреплённых к круглому туловищу. Катарина не сразу заметила – а, заметив, вскочила в испуге – со всех сторон туловище окружали длинные тонкие ноги, словно изломанные посредине.
Катарина боялась пауков больше всего на свете, даже совсем маленьких, величиной с ноготок. А этот был уж точно ей по пояс.
Тому тоже стало не по себе, когда он, обернувшись на испуганный крик сестры, упёрся взглядом в паучьи глаза. Ой-ёй-ёй.
Одна эльфина, лучась гостеприимством, радостно протянула руки навстречу незваному гостю:
– Ах, извините, что вас сразу не заметила! Очень рада познакомиться. Подходите, не стесняйтесь! Угощайтесь! У нас хватит медовики для всех.
Она даже подвинулась, освобождая место для длинноногого гостя, и Катарина с ужасом представила, как сейчас толстое мешковатое туловище грузно опустится рядом с ней.
Но, к большому облегчению девочки, длинные ножки вдруг бодро задвигались, унося тело с глазами совсем в другую сторону.
На лице Дианы отобразилось разочарование:
– Я что – что-то не так сказала? – спросила она несчастным голосом. – Я, может быть, была не так любезна?
– Что ты! – бросились утешать её брат с сестрой, у которых с уходом паука на душе повеселело. – Ты самая разлюбезная из всех эльфин! Просто этот паук страшно невежлив. Не будем теперь приглашать к нашему столу никаких пауков.
Впрочем, радость детей несколько поубавилась, когда, собираясь в путь, они схватились за свои… нет, только за один рюкзак. Рюкзак Тома исчез – пропал, будто его и не было.
– Ага. Вот тебе и твой паук! Стащил весь наш обед.