погрозил прямо перед самым его носом:
– Ни слова! Ни слова не дам вам сказать, покуда не отведаете моей замечательной шампанеллы! Сам король Эль уже заказал тридцать бочек этого лакомства! Не без гордости могу сказать, что это далеко не вершина моего творчества. Вы удивлены? И хотите со мной поспорить? Непоколебимо убеждены, что цветоводство – грубое ремесло? Напрасно, напрасно, любезнейший! Меняйте поскорее свои взгляды! Цветоводство – это поэзия!..
Последние слова донеслись до них уже откуда-то с верхнего этажа, куда жизнерадостный толстяк упорхнул через дверцу в потолке.
Заметив, как тревожно дёрнулся было мурр вслед хозяину, волшебник решительно придвинул ему стул:
– Садись лучше. Всё равно не сможешь так изящно воспарить к потолку. Ты ведь хотел его предупредить?..
Усевшись друг напротив друга, маг и мурр посмотрели друг другу в глаза.
– Рад видеть тебя живым и здоровым, Тоурри, – произнёс Уморт.
– Правда?.. – поднял брови тот.
Маг хитро прищурился:
– Я тебя, забыл уж, когда в последний раз видел. Да! Привет тебе от деда и сестрёнки.
– Что с ними? – вырвалось у Тоурри. – Где они?
– У меня в замке, – загадочно улыбнулся волшебник. – Не беспокойся, они в целости и сохранности.
Мурр задумчиво опустил зелёные глаза. Потом поднял снова:
– А по какому случаю…
– По примерно тому же, что и ты, – заверил Уморт. – Не будем играть в прятки. Ты отлично знаешь, почему я здесь. По твоему уверенно-спокойному виду я делаю вывод, что книги здесь уже нет. Так?
Не дождавшись ответа, Уморт сделал вывод:
– Значит, действительно, так. Иначе дом был бы оцеплен лучшими воинами короля Эля. М-да… А тебя тут оставили одного – охранять господина цветовода. Тоурри! Друг мой! – сочувственно посмотрел он на сидевшего напротив элегантного мурра. – Ты хоть умеешь защищаться? Ну-ка, скажи не, друг мурр, в какой руке нужно держать нож?
Вошедший с подносиками Грушкинс застал гостя рассказывающим Тоурри что-то забавное. Тот же сидел задумчиво и внимательно слушал.
– Не буду утомлять вас описанием сложного рецепта шампанеллы, тем более что это всё равно секрет, – беспечно щебетал цветовод, расставляя вазочки и втыкая ложечки в ароматно-золотистую массу. – Я вижу, дорогой гость – сам эльф, и оценит по достоинству новинку кулинарии. Ну же, не стесняйтесь, начинайте!
– Дорогой гость не любит сладкого, – усмехнулся Тоурри, наблюдая, как брезгливо Уморт смотрит на вазочки.
– Неужели?! – изумился Грушкинс.
– Нет, почему же, – возразил тот, – просто я страдаю непереносимостью сладкого: даже от маленькой ложечки варенья у меня всё тело сразу идёт пятнами.
– Боже, какое несчастье! – ужаснулся королевский цветовод. – Какая мрачная у вас должна быть жизнь, милейший – никогда не есть сладкого! Но попробуйте хотя бы пол-ложечки: от пол-ложечки, может быть, ничего и не случится…
– Кроме того, – сказал Уморт, решительно отодвинув вазочку, – мои товарищи уже заждались меня на улице.
– Ах, почему же вы оставили их за дверью! Я сейчас же их позову! – Цветовод бросился к окну.
– Не утруждайтесь, – остановил его Уморт. – Они слишком большого роста и напрочь разрушат ваш домик, если войдут. – Он многозначительно посмотрел на Тоурри.
Тоурри напрягся.
– Собственно, я тут даже не по поводу выращивания домика из цветов, – взял маг разговор в свои руки. – Я просто ищу своих друзей. Я был уверен, что они у вас…
– Ваших друзей?.. – переспросил добродушный толстяк. – А-а! Не про Тома ли и Катарину вы спрашиваете?
– Именно, – подтвердил Уморт. – Я давно жажду с ними встретиться.
Тоурри встал.
Уморт поднялся тоже.
– Как же, как же! – болтал ничего не подозревающий толстяк. – Они были у меня два дня назад, угостились шампанеллой, очень мило поиграли с моими детьми…
Грушкинс, довольно улыбаясь, указал пальцем в потолок: с верхних этажей доносились громкие визги разыгравшихся детей.
– Ури и Лури – гордость и надежда счастливого отца! Вы знаете, – доверительным шёпотом сообщил он, – Ури уже проявляет интерес к разведению цветов. Да-да! На днях он спрашивал…
– Просто великолепно, – прервал Уморт. – Так как же насчёт Тома с Катариной?
– Их уже нет в моём доме, – развёл руками цветовод. – Они пробыли у меня, к сожалению, совсем
