на футляр. Потом майор вытащил из футляра серебряную фляжку, оплетенную кожей. Он сделал один долгий, на шесть секунд, глоток, затем с явным облегчением вздохнул и закрутил крышечку.
Я замедлил шаг, чтобы он успел спрятать источник бодрости и бинокль в футляр, потом остановился возле кресла и пожелал ему доброго утра.
– А... Доброе утро, – натянуто пробормотал он и встал, быстро застегивая пряжку футляра. Потом, передвинув ремешок, он привел футляр в обычное положение, на животе. – Все готово?
– Еще рано, не все пассажиры.
– Ах. Не все. Конечно. – Он тщательно вытер рукой усы, втянул подбородок в шею. – Надеюсь, сегодня никаких бомб?
Он не совсем шутил.
– Никаких, – заверил я его.
Майор кивнул, избегая моего взгляда.
– Очень огорчительно. В прошлую пятницу. Понимаете, очень огорчительно. – Он помолчал. – Я чуть не отказался сегодня от полета, когда услышал, что Колин... э-э... – Не договорив, майор опять замолчал.
– Я весь день не отойду от самолета, – пообещал я.
Майор снова кивнул и резким тоном сказал:
– Ко мне приходили парни из следственной комиссии. Вы знаете?
– Они говорили мне.
– Наверно, вам они тоже задавали вопросы?
– Да.
– Они вгрызаются в каждую мелочь.
– Да, они очень дотошные. Готовы проехать сотню миль ради ответа на один простой вопрос.
– Знаете по собственному горькому опыту?
– Мне рассказывали, как они работают. – Я не знал, насколько выразительно прозвучал мой голос.
– Не понимаю, почему бы не передать дело в полицию.
'Как бы не так, – подумал я. – Нигде в мире нет полиции, которая сравнилась бы по профессиональной цепкости с британской авиационной следственной комиссией'.
Появились Энни Вилларс и Колин Росс и не сразу нас заметили, настолько были погружены в беседу.
– ...Вы же обещали работать с моими лошадьми, когда будет возможность.
– Я слишком занят.
– Я же не прошу, чтобы на каждом соревновании.
– Есть причины, Энни. Сожалею, но не буду. – Он произнес последние слова так, что настаивать было бесполезно. Она озадаченно и огорченно смотрела на него.
– Доброе утро, – рассеянно бросила мне Энни Вилларс. – Доброе утро, Руперт.
– Доброе утро, Энни, – ответил майор.
В этот раз на Колине были узкие бледно-серые брюки и голубая рубашка с открытым воротом.
– Доброе утро, Мэтт, – улыбнулся он.
Сделав стойку, будто терьер, майор шагнул к Колину.
– Я понял так, что вы отказываетесь от предложения Энни?
– Да, майор.
– Почему? – В голосе прозвучала обида. – Наши деньги ничем не хуже других, а лошади у нее всегда в порядке.
– Простите, майор, но я не буду работать с ее лошадьми. И оставим этот разговор.
Майор с оскорбленным видом подхватил Энни под руку и повел посмотреть, открыт ли бар. Колин со вздохом опустился в деревянное кресло.
– Спаси меня, Боже, от жуликов, – пробормотал он.
– Она не показалась мне жуликом. – Я сел рядом.
– Кто? Энни? Она не жулик. Только не на все сто процентов щепетильна. Мне не нравится этот грязный прохиндей Голденберг. А она часто слишком послушно следует его советам. Я не хочу через нее получать его приказы, как провести заезд.
– Как Кенни Бейст? – предположил я.
– 3наю, об этом все говорят. – Он искоса посмотрел на меня. – Кенни собирается покончить с этим. А я не хочу начинать. – Колин задумался. – Служащий следственной комиссии, который приезжал ко мне, спрашивал, не вижу ли я связи между взрывом и тем, что кричал в тот день Бейст, возвращаясь домой.
– И что вы ответили?
– Я сказал, что не знаю. А вы?
