– Это не хамство?
– Человек просто оценил мою красоту.
Дугин фыркнул. Нет, то есть жена его была симпатичной, стройной, иначе и не женился бы, но не настолько, чтобы все встречные восторгались. Он еще не знал тогда, что неяркая красота Маши в этой местности будет воспринята, как появление какой-нибудь, допустим, Моники Белуччи на, к примеру, Елдатырьевском тракторном заводе. Но быстро это понял и засадил Машу дома вязать носки и свитера. Работать не допустил, хоть она и просилась. Но все-таки в магазин иногда выйти надо, на общем торжестве показаться надо – не убережешься. И настал миг, когда Денис и Маша сошлись на одной тропке – буквально, на тропинке среди сугробов в человеческий рост, он ей что-то сказал веселое, она чтото сказала, засмеялись, утирая слезы – и от смеха, и от мороза. Маша не могла не заметить, что у Дениса глаза синие, а ресницы и брови, наоборот, черные, а Денис по просторному колыханию дубленого тулупа, в котором была Маша, сумел угадать, насколько тонкая у нее талия. И убедился, что прав, очень скоро. Как-то даже слишком скоро – так бывает или у людей легкомысленных, ищущих приключений, или у обычных, но которых подталкивает сама судьба.
У матери Дениса были замечательные маринованные грибы, которые пришлись по душе Дугину. Дело было в пятницу. В этот день Дугин завел обыкновение выпивать под грибы. Он позвонил Маше заранее с работы узнать, есть ли грибы. Кончились, сказала Маша. Так сходи, сказал Дугин. Маша пошла. Выяснилось, что мать Дениса отправилась в Читу проведать старшую дочь, а сам Денис был не на работе, как обычно, а лежал простуженный, весь горячий.
– Пощупай, какой у меня ужас, – сказал он, показывая себе на лоб.
Маша пощупала, а остальное все произошло само собой.
И начались мучения. Полгода Денис потратил на то, чтобы развязаться с Адой – иначе было бы подозрительно, Ада начала бы ревновать, подсматривать, это опасно. Встретиться так, чтобы никто не увидел, было нельзя. То есть можно и легально: Маша зашла бы, например, опять за грибами, как бы не зная, что матери нет, но после одного-двух раз обязательно пойдут слухи. Жили настолько на виду, что всякие реалити-шоу отдыхают (телевизор тут, кстати, смотрели, и вообще не были оторваны от цивилизации вплоть до поголовного обеспечения всех мобильными телефонами). Денис несколько раз предлагал бросить мужа, но Маша колебалась.
– Ты пойми, – говорила она, – я женщина, я тебя хоть и люблю, но я же должна думать о будущих детях. От него я не хочу, да и не получается, какая-то у него ерунда с простатой или не знаю чем, а от тебя – как?
– Молча, – отвечал Денис своим любимым словом. – Думаешь, не прокормлю?
– Да не об этом я. У меня все-таки высшее образование, хоть и политехническое, у меня культурный ценз, а ты даже школу не закончил, книг не читаешь. Как мы будем детей воспитывать?
– Без книжек никак нельзя?
– Ты нарочно или смеешься?
Маша не напрасно беспокоилась: в этой глуши частенько случались мезальянсы разного рода. Очень умная геологиня Варя, например, вышла замуж за взрывника Лёню, уже через год поняла, что совершила ошибку, но девять лет после этого не могла с ним разбежаться: Лёня вцепился мертвой хваткой, ублажал, готов был на все, Варя смирялась, Лёня регулярно ударялся пить, буянить, ревновать, Варя выгоняла его, Лёня жил в бараке у сезонников, исправлялся, работал, приносил домой густые деньги, а потом все заново. И Варя однажды, под Новый год, встала рядом с Машей, перед елкой, нарядная, улыбающаяся, и сказала, любуясь огнями и игрушками:
– Триста раз подумай, подруга.
– О чем? – спросила Маша, тоже улыбаясь.
– Не бойся, никому не скажу.
– А я и не боюсь.
Так все и шло: любовь есть, перспектив нет, встречаться тяжело, расстаться невозможно.
– С ума сойти, – говорил Денис. – Я тебя каждый день хочу, а получается два раза в неделю, а то и один. Вот поехать куда-нибудь на море, на месяц, путевку взять, в одном номере, а? Мы бы, наверно, ни разу до моря не дошли. Придумай что-нибудь, уехай от мужа, а? А я подгребу, и там встретимся.
– На море?
– Да хоть где.
И вдруг Маше понадобилось в самом деле поехать, но не на море, а в Москву, где у нее была тетка по матери, и вот она заболела и захотела перед смертью, как она выразилась в телеграмме, увидеть единственную племянницу. Сестру, мать Маши, жившую в Нерюнгри, она тоже пригласила, но та сказала, что лишних полста тысяч на билет туда-сюда у нее нет, а если признаться, у нее и пяти-то лишних тысяч нет, так что пусть сестра еще потерпит, не помирает. А уж если помрет, тогда уж что уж. Но, судя по тому, что сестра готовится покинуть этот мир уже лет двадцать, шансы пожить у нее еще есть.
Маша и Денис поняли – это шанс. Маша отправилась сразу же, а Денис, чтобы не вызывать подозрений, через два дня – и будто бы не в Москву, а в Читу на полторы недели, в лечебный пансионат поправить свою язву, что было правдоподобно, желудком он страдал с детства, несмотря на абсолютно здоровый в целом организм.
Еле выдержал Денис эти два дня, потом летел местным самолетом до Читы, а из Читы почти девять томительных часов до Москвы. Там был у него дальний родственник, одинокий мужчина Слякотин, которому он позвонил накануне и договорился насчет перекантоваться у него пару дней.
Прилетев, сразу же позвонил Маше, рвался к ней, но она сказала, что тетка и в самом деле серьезно болеет, сегодня нужно с ней сидеть до упора, а завтра придет патронажная сестра. Значит – завтра.
Дениса всего омыло радостью.
– Аркадий, – сказал он родственнику, – а ты завтра что делаешь?
– Работаю, – ответил Слякотин.
– Это хорошо. То есть тебя дома не будет?
– Я буду как раз дома. Я дома работаю.
– Надомник, что ли?
– Фрилансер, – выразился Слякотин, хмуро глядя на радостное лицо Дениса. – Программист я, сижу за компьютером. Такая работа.
– Вот и прогуляйся, – посоветовал Денис. – Отдохни, погода у вас отличная, комаров нет. Ты не представляешь, какое у нас поганое лето из-за этого гнуса. Дохнуть нельзя, в рот сразу налезает, ужас.
– Мне некогда прогуливаться.
– Слушай, объясняю тебе по-мужски: мне надо встретиться с женщиной.
– Встречайся, я-то тут при чем?
– Вот чудак, где встречаться-то?
– Где хочешь. У меня не дом свиданий. В гостинице номер сними.
– Да я уже узнавал, там номера столько стоят, что офигеть. Вы тут все с ума сошли. Ты пойми, Аркадий, у меня все серьезно, у меня любовь, я первый раз в жизни могу с женщиной целую неделю вместе пробыть.
– Ты сказал, что приедешь на пару дней, – напомнил Слякотин.
Тут до Дениса стала доходить неприятная истина.
– Я не понял, – сказал он. – Мне кажется, ты вовсе и не рад, что к тебе родственник приехал?
– Ты приехал, я тебя принял, – сказал Слякотин. – Радоваться я не обязан. Я привык жить один, у меня свои привычки. У меня много работы. Гулять я не люблю.
– Ну ты… Неужели мы даже не выпьем за встречу? – поразился Денис.
– Нет. Я сейчас сяду за работу, а ты располагайся, делай что хочешь.
– Переночевать могу хотя бы?
– На здоровье.
Такой вот любезный прием. Что ж, каждый имеет полное право быть сволочью, только не удивляйся после этого, если к тебе не будут хорошо относиться. И Денис решил переночевать, встретиться с Машей и на ходу решить вопрос, куда деться. Для начала можно и в гостиницу, а потом – почему бы, например, не
