3. Увеличить сбор генетического материала на 6 %.
4. Работать на сэкономленных материалах.
5. Проработать и законспектировать книгу Гениалиссимуса «Сексуальная революция и коммунизм». Сдать по ней экзамены с оценкой не ниже чем на 4.
6. Регулярно выпускать стенную газету.
7. Всем девушкам сдать нормы на значок «Готов к труду и обороне Москорепа».
8. Проявлять высокую бдительность и своевременно информировать органы БЕЗО о подозрительных клиентах.
Видя, что никто не спешит меня обслуживать, я стал рассматривать плакаты.
На них были изображены картины из повседневной деятельности работниц учреждения. Встреча директора ГЭОЛПДИКа, дважды Героя Коммунистического Труда, Заслуженного работника сексуальной культуры и члена Верховного Пятиугольника Венеры Михайловны Малофеевой с избирателями – трудящимися Первого шарикоподшипникового завода. Коллектив ГЭОЛПДИКа на уборке свеклы. На Первомайской демонстрации. Сексинструктор 2-го класса Эротина Коренная читает лекцию «Гениалиссимус – наш любимый мужчина».
Рассмотрев все плакаты, я присел на краешек топчана и стал ждать. Никто не шел.
Я уже хотел пойти узнать, в чем дело, как дверь отворилась и в комнату заглянула регистраторша.
– Вы уже закончили? – спросила она, глядя на меня поверх очков.
– Что закончил? – спросил я.
– Что значит «что»? – сказала она строго. – То, для чего вы сюда пришли.
Не выслушав ответа, она захлопнула дверь и ушла. Я догнал ее в коридоре.
– Мамаша, вы что, смеетесь? – схватил я ее за локоть. – Как я мог закончить, если ко мне никто не пришел?
Она посмотрела на меня немного, как показалось мне, удивленно.
– А кого вы ожидали?
Тут пришлось удивляться мне.
– Ну как это кого, – сказал я. – Я ожидал кого-нибудь из обслуживающего персонала.
По-моему, она опять ничего не поняла. Она долго и внимательно смотрела на меня, словно на какого-то психа, а потом сказала:
– Комсор клиент, вы что, с луны свалились? Вы разве не знаете, что у нас для клиентов с общими потребностями самообслуживание?
– Вот он!! Вот он! – услышал я дикий вопль и увидел ворвавшуюся в заведение тетку, которая понимала по-иностранному. За спиной ее маячили два милиционера.
Внубез
– Вот он! Вот он! – кричала тетка. – Шапиен! Как есть, чистый шапиен. Штаны длинные носит, говно не сдает, пищей брезгует, а по-нашему говорит, как мы.
– Ладно, ладно, любезная, – сказал милиционер, который был поздоровее и скошенным лбом смахивал на питекантропа. – Сами как-нибудь разберемся. У вас потребкарта есть? – спросил он, обратившись ко мне.
– Есть, – сказал я и вытащил уже проколотый с двух сторон обрывок «Зюддойче цайтунг». Надеяться, что здесь этот номер пройдет еще раз, было, конечно, наивно и глупо, но я часто поступаю по наитию, и оно меня обычно не обманывает.
На этот раз обмануло.
Питекантроп взял обрывок, повертел в руках, приблизил к глазам, отдалил и, изобразив на лице своем крайнее недоумение, протянул бумагу своему товарищу, который тоже был здоров, но все-таки пощуплее. Тот посмотрел бумажку и даже для чего-то подул на нее.
– Это по-каковски же здесь начикано? – спросил он вежливо.
Изобразив на своем лице удивление, я сказал, что, по-моему, и дураку ясно, что здесь начикано исключительно по-китайски.
– И вы понимаете по-китайски? – спросил он, как мне показалось, с почтением.
– Ну да, конечно, понимаю. Кто ж по-китайски не понимает?
– Придется пройтить, – сказал тот, здоровый.
– Это куда же? – поинтересовался я.
– Известно куда. Во внубез.
Догадавшись, что внубез означает внутреннюю безопасность, я подчинился.
Местное отделение внубеза находилось в другом крыле того же здания.
У дежурного за деревянной перегородкой было три звездочки на погонах. Четверо нижних чинов в дальнем углу комнаты забивали козла.
– Вот, – сказал питекантроп, – так что, комсор дежурный, китайца пымали.
