– Странно. Получается – Суслевич пришел к прорабу попросить взаймы. Прораб налил ему коньяку. Не жалко, дареный. Суслевич выпил, схватил молоток и бросился на прораба.
– А что такого?
– Да есть одна странная деталь. Стол был перевернут, так?
– Ну. Прораб здоровый был, не хотел поддаваться.
– При этом не кричал?
– А почему обязательно кричать? Если бы ты учился в юридическом, старшой, а не в школе милиции, ты бы изучал науку психологию. А наука психология учит: сильный мужчина даже в опасных ситуациях на помошь не зовет. Не кричит «помогите». Рассчитывает справиться, понимаешь?
– Это ладно, – согласился Кравцов с наукой психологией. – Но почему бутылка и стаканы были не на столе, а на подоконнике? Они что, перед дракой их туда поставили?
Амнистимов слегка нахмурился, но тут же просветлел:
– Чудак-человек! На столе бумаги, документы, можно залить. Поэтому прораб держал бутылку и стаканы на подоконнике.
– Возможно. А угостил зачем?
– Ну, чтобы Суслевич успокоился. А тот не успокоился и полез.
– Хорошо. Полез, убил, взял деньги, но спрятал очень странно: основную часть неизвестно где, а двести тысяч под матрас положил. Зная при этом, что вызвали следователя.
– Ничего странного! Опять же наука психология: грабитель, как правило, обязательно оставляет себе что-то на карман! Основное он всегда надежно прячет, но что-то обязательно берет. Ну, как знак того, что дело сделано, что у него уже что-то есть, понимаешь?
И опять Кравцов был вынужден согласиться с наукой психологией, хотя в общем и целом доводы Амнистимова его не убедили. Но он больше не стал допытываться, спросил только о прорабе:
– Вы говорите, он ни живой ни мертвый? То есть совсем в себя не пришел?
– Врачи сказали, жить, возможно, будет, но – лежа. И молча. Речевой центр нарушен у него. Так всегда: что нужно, то и рушится. Рассказал бы – и нет проблем!
– В самом деле. Но строители-то не знают о том, в каком он состоянии...
Строители не знали, в каком прораб состоянии. И Кравцов решил в тот же день их проинформировать, но странным образом. Слегка, вроде, привирая, но не испытывая угрызений совести, поскольку это вранье гармонично соответствовало его всегдашней готовности верить в лучший исход всякого дела.
– Был в городе, прораб на поправку пошел! – порадовал он известием Волового, которого встретил первым, когда пришел в «Поле чудес».
– А хоть бы и сдох, мне-то что? – ответил Воловой.
– Неужели не жалко?
– Меня бы кто пожалел, – хмуро сказал Воловой и понес по мосткам тяжелые ведра с цементом.
Остальные отреагировали по-разному. Дядя Вадя молча посмотрел на Кравцова и продолжал строгать доску. Кодряну почему-то сказал: «Спасибо!» – и тут же отвернулся, а бригадир Игнат Трофимович Дьордяй от души порадовался:
– Ну, слава богу! Хоть не убийство будет на шурине моем!
– Именно. А вы ведь хорошо его знаете?
– Да с детства. Я-то, как сами видите, старше, а он на моих глазах рос.
– Не хулиганил, не дрался?
– Нормальный был парень. И с чего он? Да нет, я знаю с чего. У него дома, кроме сестры, жены моей, еще две сестры и брат совсем маленький. Брат шпаненок, у одной сестры муж сволочь, алкоголик, у другой хоть и трезвый, а лентяй. Да родители старые. Вот Петя и рвался на три семьи. Хотел у Владимирова взять и зарплату, и еще вперед попросить, а тот не любит. И говорит в таких случаях грубо. Ну, Петя, должно быть, и обиделся.
– Возможно. А скажите, Игнат Трофимович, вот Элла Николаевна, жена Владимирова, она все-таки на машине была. Трудно не заметить, когда уезжает, когда приезжает. Она раньше вас была у своего мужа?
– Не знаю, – с сожалением сказал Дьордяй. – Машина-то ее часто у бытовки стоит. А зайти в бытовку, сами видели, можно незаметно.
– Но когда вы приходили, была машина?
– Да вроде стояла еще. Точно не могу сказать. Когда одно и то же каждый день видишь...
– То есть вы не исключаете возможности, что Элла Николаевна могла зайти после вас?
– Не исключаю.
Тут из кухни, имеющей отдельный вход, появилась принаряженная Эльвира Бочкина с пакетами и сумками в руках. Она направилась к Дьордяю, но вдруг остановилась, будто не хотела помешать беседе мужчин.
– Ну что, едем? – ободрил ее Дьордяй. – И пояснил Кравцову: – За продуктами собрались. Денег нет, но нам на оптовой базе под роспись дают, верят. А бригаде есть надо все-таки.
– Вы сказали подойти, Игнат Трофимович, вот я и готова, – сказала Эльвира стесняясь, что очень шло этой простой и милой женщине. Видимо, симпатичный молодой милиционер ее смутил. – Или потом, если заняты?
– Люди – мое первое занятие, – строго сказал ей Дьордяй. – Сейчас переоденусь, чтобы не в робе ехать.
Он ушел, а Кравцов захотел помочь женщине:
– Давайте подержу пока?
– Да оно пустое всё! Мешки там из-под хлеба, сахара... Спасибо, – улыбнулась Эльвира.
– А обычно вы в город с прорабом ездили?
– Бывало. А чего ж нет, если он все равно постоянно туда мотается?
– Ну вот. Как же тут без сплетен! – посочувствовал Кравцов.
– Ой, а даже если что и было! – вдруг косвенно призналась Эльвира. – Может, я и относилась к нему... Что дальше? Убить я из-за этого должна?
– Упаси бог! – испугался Кравцов такого предположения. – Скорее жена убьет. Из-за ревности. Она ведь ревновала?
– Очень может быть, – гордо сказала Бочкина. – А что, я женшина интересная, разве нет?
– Очень интересная. Чрезвычайно интересная, – вздохнул Кравцов, как бы сожалея о чем-то.
Тут подъехал на своей старенькой «шестерке» Дьордяй.
– Садись, что ли! – сказал он Бочкиной.
– Слушайте, а подбросьте и меня! – попросил Кравцов. – Мне в город надо.
Похоже, Дьордяю просьба Кравцова пришлась не по душе. Он зыркнул на него недовольно, но тут же расплылся в улыбке:
– Конечно! Нет проблем!
Кравцов списал его недовольство на обычную неохоту водителей подвозить милиционеров. Во-первых, это всегда задаром, во-вторых – плохая примета.
А Бочкина вдруг ойкнула и осела.
– Мамочки...
– Что такое? – встревожился Кравцов.
– Вступило... Колика у меня... Почечная... Приступы бывают... Полежать надо. Я потом. Завтра или... Не горит, у меня запасы есть еще. Извините, пойду ляжу.
– Да давай свои мешки, я сам все возьму! – предложил Дьордяй.
– Нет. Спасибо! – и Эльвира, держась за бок, пошла к кухне.
Дьордяй вылез из машины.
– Ну тогда и мне незачем ехать сегодня. В другой раз подброшу вас, извините.
– Ничего, – сказал Кравцов, наблюдая за Бочкиной и размышляя, где же почки у этой милой, но болезненной женщины, если она держится не сзади, возле поясницы, а скорее чуть спереди, там, где печень? Успел он также заметить, что Воловой из окна строящегося дома, со второго этажа, тоже очень
