профессиональным жокеем. Среди членов Жокейского клуба жокеев никогда не было. В глазах первых вторые всего лишь слуги, светское общение с которыми представлялось совершенно неуместным.
Карл вырвал меня из грез.
— Мы можем поставить в эти духовки только половину пирожков, поэтому займем духовки у соседей. Им они не нужны, потому что там подают только холодные закуски.
— Отлично. — Я так устал, что даже не понял, в чем проблема. — Когда нужно ставить их в духовку? — попытался подсчитать в уме. Первая скачка в пять минут третьего, так что гости сядут за столы в половине первого. Каждый пирожок выпекается тридцать пять минут. Пирожков сорок, но пятеро гостей не придут, значит, получается: сорок минус пять пирожков. Если один пирожок должен стоять в духовке тридцать пять минут, чтобы пропеклась начинка, а корочка из теста стала золотисто-коричневой, то сколько требуется времени на выпечку сорока, без пяти, пирожков?.. Шестеренки в моем мозгу, которые и без того поворачивались крайне медленно, вовсе остановились. Если пятеро мужчин могут построить пять домов за пять месяцев, сколько времени потребуется шести мужчинам, чтобы построить шесть домов? Меня это волновало? Я уже начал думать, что пирожки следовало поставить в духовки позавчера, когда меня спас Карл.
— Уже четверть первого, — объявил он. — Гости садятся за столы в двенадцать тридцать, пирожки подаем ровно в час.
— Отлично, — кивнул я, мечтая о том, чтобы в половине второго моя голова легла на мягкую подушку. Как бы не так.
— И картофель будет готов через пятнадцать минут, — продолжил Карл. — Все под контролем.
Я посмотрел на часы. Мне потребовалось немало времени, чтобы определиться с расположением стрелок. Без десяти двенадцать. «Что со мной не так?» — подумал я. Мне случалось бодрствовать и более продолжительное время. Желудок урчал, напоминая, что в нем давно уже ничего не было. Я не знал, хорошая ли это идея — поесть? А вдруг повторится прошлая ночь, чего мне очень не хотелось, но, возможно, именно голод вызывал такую апатию.
Я положил в рот корочку от французского батона. Она не спровоцировала реакции отторжения, и за первой корочкой последовала вторая. Урчание прекратилось.
До прибытия гостей в ложи оставалось совсем ничего, а я еще не переоделся, чтобы встречать их в достойном виде. Поэтому спустился к «Гольфу», встал между автомобилями, переоделся в рабочую одежду: клетчатые брюки и накрахмаленный белый пиджак, который кроем отдаленно напоминал гусарский китель с двумя рядами пуговиц и лацканами, сходящимися в букву V. На левой груди краснела звезда «Мишлена», а под ней тянулась вышитая надпись: «Макс Мортон». На собственном опыте я убедился: если ты одет как шеф-повар, то и посетители ресторана, и критики готовы поверить, что ты вкладываешь в приготовленные тобой блюда душу, а не просто хочешь содрать с них деньги.
Я поднялся на второй этаж, но не успел войти в ложу, как Мэри-Лy выбежала мне навстречу.
— Ага, вот и вы. — По тону чувствовалось, что вернуться мне следовало минимум десятью минутами раньше. — Вы должны встретиться с мистером Шуманом, президентом нашей компании.
Она схватила меня за руку и буквально потащила к дверям, на которых уже висели большие объявления: «Делафилд индастрис, инк.» — главный спонсор.
В соединенных между собой ложах собралось человек двадцать. Одни стояли вокруг столов, другие прошли на балкон, чтобы полюбоваться бледным майским солнечным светом и великолепным видом на скаковой круг.
По статусу я был приглашенным шеф-поваром, а не официантом. С компанией, которая обычно обеспечивала едой и питьем зрителей в ложах, у меня установились прекрасные отношения, от которых выигрывали обе стороны. Они не возражали против того, чтобы изредка я готовил обеды и ленчи прямо на ипподроме, я же всегда старался им помочь, если у них вдруг не хватало людей. Сюзанна Миллер, управляющий директор компании, частенько бывала в «Торбе» и всегда говорила, что сотрудничество с «местным рестораном для гурманов» ее компании идет только на пользу. Мы жили душа в душу более пяти лет, но я не знал, какие изменения мог принести с собой скорый выход Сюзанны на пенсию. Честно говоря, я бы не возражал против охлаждения наших отношений. Растущий успех «Торбы» привел к тому, что я уже с трудом находил время и силы, чтобы обслуживать гостей и на ипподроме, но не мог заставить себя отказать давним клиентам. Если бы новый босс не захотел видеть меня на подведомственной ему территории, я бы всегда мог возложить на него вину за то, что мне удалось сорваться с крючка.
Мэри-Лy повела меня к двери на балкон, а потом остановилась рядом с высоким, широкоплечим мужчиной лет шестидесяти, в темно-сером костюме, белой рубашке и галстуке в ярко-розовую и синюю полоску. Он увлеченно беседовал с молодой женщиной, которая головой не доставала до его плеча. Наклонившись над ней, что-то прошептал ей на ушко. Наверное, забавное, потому что, выпрямившись, громко рассмеялся. Женщина улыбнулась, но по выражению ее лица я понял, что она его мнения не разделяет.
Потом мужчина повернулся к Мэри-Лу, как мне показалось, раздраженно.
— Мистер Шуман, — Мэри-Лу, как обычно, говорила отдельными словами, — позвольте представить вам мистера Макса Мортона, нашего сегодняшнего шеф-повара.
Он оглядел меня в моем шеф-поварском прикиде, и у меня возникло ощущение, что, по его мнению, мне следовало оставаться на кухне и не мозолить глаза гостям.
Мэри-Лу, похоже, точно так же истолковала выражение его лица.
— Мистер Мортон, — продолжила она, — очень известный шеф-повар и часто появляется на телеэкране.
«Та еще у меня известность, — подумал я. — Массовый отравитель Ньюмаркета».
Но и эти слова не произвели впечатления на мистера Шумана.
Мэри-Лу, однако, еще не закончила.
— Нам очень повезло, что мистер Мортон согласился приготовить нам ленч. Он здесь просто нарасхват.
Последнее не в полной мере соответствовало действительности, но поправлять Мэри-Лy я не стал.
Мистер Шуман с неохотой протянул мне руку.
— Наша юная Мэри-Лу обычно добивается желаемого, когда дело касается мужчин. — Слова он тянул куда больше, чем его специалист по маркетингу, но в голосе отсутствовали теплота и искренность.
Я пожал протянутую руку, и наши взгляды встретились. Что-то в Шумане меня пугало, и я подумал, что удалиться на кухню — правильное решение. Однако меня остановила рука женщины, которая стояла рядом с главным тракторостроителем.
— Макс! Как здорово, что вы готовите для нас сегодня.
Элизабет Дженнингс постоянно бывала в «Торбе» со своим мужем, Нейлом, одним из самых успешных тренеров в городе. Элизабет без устали занималась благотворительностью и организовывала потрясающие званые обеды. На некоторые я приходил как гость, на другие — как шеф-повар.
— Ролф, — обратилась она к мистеру Шуману, — вы поступили мудро, пригласив Макса приготовить вам ленч. Он, безусловно, самый лучший шеф-повар Англии.
«Славная миссис Дженнингс», — подумал я.
— Я бы так не сказал, — скромно потупился я, хотя именно так и думал.
— Для вас — только самое лучшее, — ослепительно улыбнулся мистер Шуман и коснулся ладонью рукава сине-желтого цветастого платья.
Элизабет ему улыбнулась.
— Ох, Ролф, вы такой шалун.
Ролф решил, что ему нужно повидаться с кем-то в ложе, чуть кивнул мне, пробормотал: «Извините, Элизабет» — и ушел с балкона.
— Нейл с вами? — спросил я ее.
— Нет, — ответила Элизабет. — Он собирался прийти, но прошлой ночью ему было так плохо. Полагаю, съел что-то некачественное. Скорее всего, ветчину за ленчем. Я сказала ему, что она просрочена, но он все равно ее съел. Всегда говорит, что дату последнего дня использования ставят только для того чтобы ты выбрасывал хорошие продукты и покупал новые. Может, теперь он изменит свое мнение.
