иногда и доставляла тебе неприятности, извини. Ничего плохого у меня и в мыслях не было. Просто я всегда очень переживаю за маму. Она у меня замечательная. Она для меня не только мама, но и лучший друг. Я пишу тебе потому, что…» – здесь одна строка зачеркнута – «…потому что считаю, что в Рождество ты поступил по отношению к ней неправильно. Ты не должен думать о ней плохо, потому что ничего плохого она не сделала. Сейчас уже, может быть, все равно, но я хочу, чтобы ты знал, что произошло на самом деле. Только умоляю тебя, ради меня и моей мамы, никому ничего не говори. Прошу тебя сжечь это письмо, как только ты его прочтешь.»
Кэти, моя дорогая. Такая вера в людей. После всего, что случилось…
«Должна сообщить тебе, что я подвергалась сексуальному насилию со стороны своего отчима. Мама долгое время не знала об этом, а я не могла ей сказать. Мне было так стыдно. Я думала, что сама в чем-то виновата. Что если я притворюсь, будто ничего не происходит, то все пройдет само собой. В Америке я ходила к психиатру и теперь могу об этом говорить. Но тогда я чувствовала себя настолько униженной, что мне хотелось уползти куда-нибудь и умереть. Теперь я знаю, что папа был не в себе, он был в какой-то степени болен, и это помогает мне понять, почему же все это случилось. Я также знаю: то, что он сделал со мной, – ужасно. Но тогда я этого не осознавала. Это может показаться безумным, но жертвы часто считают, что они каким-то образом сами спровоцировали насильника. Я уехала в интернат, полагая, что отец забудет о своих мыслях в отношении меня.
В тот вечер он позвонил мне с яхты в школу и пригласил поужинать с ним и с мамой. Он сказал, что мама сейчас как раз собирает дома продукты, и что я должна взять такси и приехать домой, а если не найду там маму, идти к пристани, где он заберет меня на лодке. Отец клятвенно заверил меня, что мама будет на яхте. Я поверила ему, потому что еще раньше мама сказала, что будет помогать отцу собираться в плавание. И он все время повторял, что она с ним…»
Да, он был лгун, Кэти. Он обманывал всех.
«Гарри поговорил с моей воспитательницей, получил у нее разрешение, и я взяла такси. Когда я приехала домой, там никого не было. Посмотреть на календарь, чтобы узнать о планах мамы, не догадалась. Я пошла к пристани, там меня ждал Гарри. На полпути к яхте я подумала, а что если мамы на 'Минерве' нет? Но было уже поздно. И Гарри вел себя нормально.
На яхте я поняла, что мамы там нет. Я сразу же попросила Гарри отвезти меня на лодке домой. Я повторяла и повторяла эту просьбу. Он сказал, чтобы я успокоилась, что он мне ничего плохого не сделает. Но он опять лгал. Он стал меня насиловать. Раньше я не оказываю ему особого сопротивления, но на этот раз стала бороться с ним. Он повторял, что любит меня, но не останавливался.
Я схватила какой-то предмет, по-моему, лампу и ударила его по голове. Но он продолжал насиловать меня. А потом стал говорить мне ужасные вещи, которых я не заслуживала. Это взбесило меня. Я как будто помешалась. Не помню, как в руках у меня оказался нож. Я не хотела сильно ранить Гарри, только чуть-чуть, чтобы он никогда больше этого не делал. Но нож каким-то образом вошел ему в грудь. Я не ударяла ножом, а он вошел Гарри в грудь. И Гарри упал и стал белым. Мне трудно это писать, потому что ты, наверное, думаешь, какая я ужасная. Я только пытаюсь сказать, что не хотела убивать Гарри, и считаю этот поступок самым страшным в своей жизни. И если бы могла воскресить отца, то немедленно сделала бы это.»
Меня переполняет странная гордость за дочь.
«Я не могла в это поверить, но он умер. Просто умер. Он не дышал. И тогда меня охватила паника. Мне нужно было рассказать все маме. На резиновой лодке я доплыла до пристани, прибежала домой, по календарю увидела, что мама у Молли, и позвонила ей. Она сразу же приехала, дала мне снотворного и уложила в кровать. Потом она бросилась на яхту. Вернувшись через некоторое время, мама не сказала мне, что собирается предпринимать. Но все, что она делала потом, она делала ради того, чтобы спасти и защитить меня. Все. Она взяла ружье, переправилась на яхту и попыталась изобразить самоубийство отца. Позже она сказала мне, что для нее это было не так уж и трудно. Я имею в виду, выстрелить в Гарри из ружья. Ведь он был уже мертв. Она так говорила, а на самом деле, я уверена, это было очень трудно.»
На глаза у меня набегают слезы, в горле першит.
– Да, мне было трудно, – произношу я вслух, – очень трудно.
«Бедная мама! Она думала, что дело этим и обойдется. Она не представляла себе, что все гораздо сложнее.»
– Нет, не представляла, – со стоном соглашаюсь я. И вновь меня охватывает чувство безнадежности.
«Я не знаю, в чем состояла причина, но что-то было не так. Мама поняла: полиция сразу обнаружит, что она попыталась изобразить самоубийство Гарри. Тогда она решила вывести яхту в море.»
У тебя это звучит так просто, Кэти. Но на самом деле я обдумывала план долгие часы.
«И она вывела 'Минерву' и затопила ее. Для нее это было очень трудно – ведь она не любит яхты и ненавидит море. Мама не рассказывала мне подробности, но, судя по всему, она сама чуть не заблудилась и не погибла. От мамы потребовалось все ее мужество. И я рада, что ей это удалось. Без нее я бы не вынесла всего этого.
Я должна сказать, что мама никогда не рассказала бы тебе этого, потому что с самого начала пообещала мне не раскрывать этой нашей тайны ни одной живой душе. Она это сделала для того, чтобы я чувствовала себя в безопасности. И это сильно помогало мне, хотя я и боялась, что полиция когда-нибудь докопается до правды.
Мама убедила меня, что самое большое, что ей грозит – это обвинение в попытке сокрытия факта самоубийства. Она сказала, что может получить максимум несколько месяцев тюрьмы, это не такая уж страшная плата. Я очень боялась, что ее отправят в тюрьму, и счастлива, что этого не случилось.
Я никогда не прощу себя за то, что сделала. Это ужасно. Но то, что совершил Гарри, тоже ужасно.»
– Да, ужасно, – эхом отзываюсь я, как будто он может услышать меня.
«В Америке я снова пойду к психиатру. Я знаю, что полностью не вылечусь от своего горя, но, возможно, мне станет легче.
Джошу тоже было нелегко. В тот вечер он видел, что мама брала ружье, хотя долго не связывал это со смертью отца. Видимо, очень тяжело переживал мысль о том, что его мать могла совершить нечто ужасное. Как только мы узнали о страхах Джоша, то рассказали ему о гибели Гарри так, чтобы он не думал плохо о папе. Я сказала, что во всем виновата я. Разумеется, ни словом не упомянув о насилии со стороны Гарри. Я придала смерти отца видимость трагической случайности. Сказала, что отец много пил, а это, действительно, так, что в тот день он еще принял какие-то таблетки и был в плохом настроении. Что я тоже вела себя не лучшим образом, наговорила ему кучу дерзостей, и от этого он разъярился. Схватил меня и хотел проучить, но в этот момент яхту качнуло и мы оба упали. В руках у меня был нож, которым я резала овощи для ужина. Я изобразила все как абсолютную случайность, поэтому ты никогда не должен рассказывать Джошу правду. Бедный брат! Как же он страдал! Джош сказал нам, что мы должны были обо всем рассказать ему с самого начала.
Я все рассказала тебе потому, что не хочу, чтобы ты плохо думал о нашей маме. Она слишком хорошая и не заслуживает этого.
Мне страшно писать это письмо. Страшно рассказывать правду постороннему. Но я всегда считала, что тебе можно доверять. И уверена: ты меня не обманешь и сразу же сожжешь это письмо.
Твой адрес я нашла на мамином столе. Потом звонила тебе два дня назад, но не призналась, что это я. Ты, наверное, удивлялся, кто это звонит. Я просто хотела убедиться, что ты в Англии.
Наверное, мама умрет, если узнает об этом письме. Но мне нужно было поговорить с тобой.
Кэти.
P.S. Ты мог бы написать мне в Америку и подтвердить получение
