«Успокойся, Кари. Я не герой, - я смертник. А смертникам терять нечего».
«Не думай так. Если станция в наших руках, мы разнесем их. Я тоже взяла парализатор…»
«А записи?… Я оставил тебе в лестничном тайнике».
«Взяла».
«Тогда иди во дворец».
«Понимаю, там лифты…»
«Тебе ничего больше не надо понимать, - жестко сказал Тадоль-па. - Возьми себя в руки!»
«Прости меня».
«Обезмыслься. Иди в приемную ле-Трава. Ты там мне нужна».
Кари кивнула и, приученно склонив голову, направилась в сторону дворца. Разговор больше не возобновлялся. Тадоль-па вел Кари.
У входа во дворец Кари остановил фарон, оглядел похотливым взглядом и мысленно проговорил с издевкой:
«К кому? Таких, как ты, только что выпроводили».
«Есть важное сообщение для Верховного», - ответила Кари, глядя на фарона скромно, но в то же время строго. «Говори»,
Дольше Тадоль-па не мог рисковать, и, когда лицо фарона попало в круг на экране, он надавил на рычажок под рукой с надписью «переброс». Раздался щелчок, и на экране появилась Кари, отображенная взглядом фарона. Она смиренно объясняла, почему не имеет права охраннику сказать то, что положено знать только Верховному кселензу ле-Траву. Тадоль-па нашел рычажок «диктата» и, ощутив, как замер в ожидании фарон, подумал, что надо бы отвести его взгляд в сторону, - и фарон отвернулся от Кари, уставился на проходящих мимо ученых. Кари проскользнула в покои мимо отвернувшегося фарона, но тут же столкнулась с выскочившим из отсека охраны полковником фаронов Гюпеем. Он схватил ее за руку: «Кто такая? Почему во дворце? Объясняй!»
Тадоль- па не дал ему дослушать объяснения и, переключившись на Гюпея, послал мотив бросить женщину и бежать по своим делам. Включив диктат, мысленно спросил: а что случилось?
Полковник воспринял вопрос как разговор с самим собой и, содрогаясь от страха, стал размышлять, широко шагая по коридору: «Что, что… Разжалуют - и прощай вечность. Может, удастся замять скандал? Усыпил - это еще не убил… Правда, неизвестно, что он натворил на станции надзора. Ох-хо, да одного того, что низший захватил станцию надзора, достаточно для смертного приговора. Ле-Трав должен замять, иначе ему тоже не сохранить пост», - решил полковник и от отчаяния смело толкнул дверь покоев своего повелителя. «Прямую связь, Верховный!»
Ле- Трав завтракал. Крупный, холеный мужчина, он возвышался над маленьким столиком, нехотя пробовал подставляемые слугами блюда, в каких-то ковырялся, другие тут же заставлял убрать. На визит Гюпея никак не отреагировал и отложил столовую папку, лишь когда тот неожиданно резким голосом стал разгонять слуг:
- Все вон отсюда! Завтрак окончен. На кухню! И ни шагу из дворца без моего разрешения.
Такого еще не бывало. Удивленный ле-Трав тем не менее сохранял» спокойствие и кивком подтвердил приказ Гюпея, заметив с иронией:
· Вероятно, полковник лучше знает, когда я сыт. Слушаю.
· Прямую связь!
Слуги выбежали в разные двери. Ле-Трав поднял руку и на рогатой от антенны скобе, охватывающей голову, нащупал рычажок включения прямой связи - экран перед Тадоль-па потерял изображение.
О чем они беседуют - Тадоль-па мог только-предполагать. Дожидаясь, когда появится изображение, он приподнял над головой сетчатый шлем, прислушался к стуку и голосам за дверью - охрана бесилась в неистовой злобе: приказы открыть дверь сливались с угрозами немедленной расправы. Сколько же в них вековой самоуверенности! Они не просят, раздумывал Тадоль-па, они умеют только приказывать и пугать; насилие и страх - их основные приемы управления.
На экране появилось изображение мягких домашних туфель ле-Трава, на которые уставился полковник.
«Вытащить и в утилизатор живым! - приказал ле-Трав. - Об остальном
подумаем потом».
«Беспокоюсь за аппаратуру. Если испортит станцию…»
«Тогда тебе не уберечь головы».
«Тебе тоже не уберечь своей, - с отчаянной смелостью, порожденной безвыходным положением, сказал полковник. - Прямую связь!»
Опять ослеп экран. Тадоль-па понял: они решали, как заставить его выйти из аппаратной или как проникнуть в нее. Вероятно, то и другое сделать им нелегко.
Тем лучше.
Когда на экране вновь появилось изображение, Тадоль-па быстро перешел на
слежку за ле-Травом.
«Иди. Сейчас я сам поднимусь», - сказал ле-Трав полковнику и. когда тот понуро вышел, скомандовал роботу-распорядителю - сидящему за столом благополучного вида старичку: «Собрать слуг. Одеться. Парадная форма. Быстрее».
Включив диктат, Тадоль-па «подсунул» ле-Траву мысль об зкл-Т-троне, о ключах к дверям. Ле-Трав воспротивился воспринятому подсказу, недоумевающе глянув на стену. Тогда Тадоль-па прибавил диктата и подсказал оправдание: «Посмотрю сейф, а то, может, тоже забрался в него какой-нибудь грязный инжер». Тадоль-па мысленно сделал шаг, и ле-Трав, как заведенная кукла, шагнул к роботу-распорядителю, набрал на его панели цифру 7931=20=2 и направился к свободной от мебели стене, в которой открыл массивную, под потолок высотой, дверь. Сейф был завален оружием. Лоснились от смазки новенькие парализаторы, посвечивая красными глазками индикаторов заряженных батарей; в зажимах стояли лучеметы, так что сразу можно схватить любой и ввести в бой; в углу этого сейфа-арсенала стояли стволами вверх метатели шаровых молний, лежало много другого оружия, назначение которого не совсем точно понимал Тадоль-па, да и не стремился сейчас распознать. Его интересовали только ключи от экл-Т-трона, и, повинуясь диктату, ле-Трав ткнул кулаком в квадрат обшивки, перевернул его, крутанувшийся на шарнире, и вытащил сцепленные кольцом металлические пластинки ключей.
«Все на месте», - с неудовольствием на себя подумал ле-Трав. «И все же надо проверить», - подсказал ему Тадоль-па. Не привыкший к тому, чтобы в вверенной ему систерии подслушивали его мысли, ле-Трав воспринял подсказ как разговор с самим собой. Подчиняясь появившейся потребности, он сунул руку в ту же хитрую нишу, из которой извлек ключи, щелкнул выключателем - все содержимое сейфа-арсенала отодвинулось в сторону, открыв новую бронированную дверь в железобетонной стене. Ле-Трав выбрал из связки нужный ключ, вставил его в прорезь замка, повернул с заметным усилием - дверь отошла, показав узкий и длинный лаз, слабо освещенный редкими огоньками.
«Что там проверить еще? Не пойду же до капсул». «Не надо. Скорее одеться», - подсказал Тадоль- па.
«Я велел собрать слуг!» - раздраженно произнес ле-Трав, и робот-распорядитель ответил так же мысленно писклявым голосом бионика, когда-то принадлежавшего инжеру, а сейчас вмонтированного в электронику робота: «Слуги ждут у двери, Верховный. Впущу их, когда закроешь сейф».
Ле- Трав проделал все манипуляции с дверьми в обратном порядке, и, когда стенка приобрела прежний вид, в покои вбежали молоденькие баянны и занялись его переодеванием в парадный костюм.
В приемной ле-Трава существовали регламентированные места для ожидающих аудиенции: для кселензов - ближе к двери и в центре, для баянн - по дальним углам, под ветвями серпантинных деревьев, чтобы не раздражать представителей господствующих каст. Кроме того, низшим вменялось в обязанность почтительно помалкивать, чтобы в ментальном поле мысленной связи не слышалось лишних голосов. А сделать это можно, если обезмыслить мозг, бездумно созерцая какую-нибудь точку. Кари рассматривала лепесток цветка. Невидимая за ветвями и неслышимая, она сидела и ждала своего часа.
Пришла она сюда первой, а сейчас ментальное поле приемной переполнялось мысленными голосами сановных кселензов, собравшихся на утреннюю встречу. Тон задавал круглощекий, грузный Пособник Верховного Предводителя Киндель. Большой гурман и сластолюбец, Киндель рассказывал, как они с
