ближайший к нам городок, до которого было пятнадцать миль, – и разговорился там с одним человеком. Он заметил мой английский акцент и сказал, что единственный «помми», живущий в этих местах, это конюх, который настолько глуп, что хочет вернуться обратно в Англию.
– Ну да, – подтвердил я, – это Симмонс.
– Артур Симмонс, – кивнул он. – Что он из себя представляет?
– С лошадьми он обращается отлично, – сказал я. – Но домой хочет только когда пьян. А напивается он всегда в Перлуме, а не здесь.
– А-а… А он поехал бы в Англию, если бы ему предложили?
– Не знаю. Это зависит от того, зачем он вам нужен. Он затянулся, стряхнул пепел и посмотрел в окно.
– Год или два назад у нас были большие неприятности, связанные с допингом скаковых лошадей, – отрывисто сказал он. – Очень большие неприятности. Состоялись судебные процессы, несколько человек были приговорены к тюремному заключению, мы ужесточили правила обеспечения безопасности конюшен, ввели обязательные анализы слюны и мочи лошадей. Мы стали проверять первых четырех лошадей во многих скачках, чтобы прекратить допинг для победы, и кроме этого – каждого подозрительно проигравшего фаворита, чтобы исключить допинг для проигрыша. После введения новых правил почти все результаты проверок были отрицательными.
– Это замечательно, – сказал я не особенно заинтересованно.
– Отнюдь. Просто кто-то нашел такое вещество, которое не могут обнаружить наши химики.
Так называют английских иммигрантов, недавно живущих в Австралии.
– Вряд ли это возможно, – вежливо отозвался я. День проходил совершенно бездарно, а у меня было еще полно дел.
Он почувствовал мое безразличие.
– Мы насчитали уже десять случаев, все победители. Но это только те случаи, в которых мы уверены. Лошади явно выглядели подозрительно возбужденными – хотя лично я ни одной из них не видел, – а анализы ничего не показали. – Он замолчал. – Допинг это почти всегда работа кого-то из своих, – продолжал он, глядя прямо на меня, – то есть, я хочу сказать, что конюхи почти всегда как-то в этом замешаны, даже если они только показали кому-то нужную лошадь.
Я кивнул. У нас в Австралии тоже не без проблем.
– Мы, то есть два других председателя Национального скакового комитета и я, несколько раз говорили о том, что можно попытаться расследовать это дело, так сказать, изнутри…
– Найти конюха, который шпионил бы для вас? – спросил я. Он слегка поморщился.
– Вы, австралийцы, так прямолинейны, – пробормотал он. – Но, в общем, наша идея сводилась к этому. Однако дальше разговоров дело не пошло, потому что возникло много трудностей, да и, честно говоря, мы не могли быть полностью уверены, что любой из выбранных нами конюхов не работает уже на… э-э… противоположную сторону.
Я усмехнулся.
– А в Артуре Симмонсе вы уверены?
– Да. А поскольку он англичанин, он будет совершенно не заметен на общем фоне. Это пришло мне в голову, когда я расплачивался за обед. Поэтому я разузнал дорогу и отправился прямо сюда, чтобы посмотреть на него.
– Вы, конечно, можете с ним поговорить, – сказал я, вставая, – но не думаю, чтобы от этого был толк.
– Мы могли бы заплатить ему намного больше обычного жалованья, – сказал он, неправильно истолковав мои слова.
– Я имел в виду не то, что его нельзя уговорить поехать, а то, что у него просто недостаточно мозгов для подобной работы.
Он вышел за мной на весеннее солнце. Воздух в это время года еще прохладный, и я заметил, как он поежился, покидая теплый дом. Он с уважением взглянул на мою голую грудь.
– Подождите минутку, я сейчас его найду, – сказал я.
Обогнув угол дома, я пронзительно свистнул в сторону маленького спального домика на противоположной стороне двора. Из окна вопросительно высунулась голова, и я прокричал:
– Мне нужен Артур!
Голова кивнула, убралась, и через некоторое время Артур Симмонс – невысокий, пожилой, кривоногий, обаятельно глуповатый – уже шел ко мне своей крабьей походкой. Я оставил его наедине с лордом Октобером, а сам отправился посмотреть, в порядке ли новый жеребенок. Он был в полном порядке, хотя его попытки подняться на кривые передние ножки представляли собой жалостное зрелище. Я двинулся обратно, наблюдая издалека, как лорд Октобер достал из бумажника деньги и предлагает их Артуру. Хоть Артур и англичанин, денег он не взял. Он прожил здесь так долго, что уже ничем не отличается от любого австралийца. И что бы он там ни говорил в пьяном виде, ему совсем не хочется обратно.
– Вы были правы, – сказал Октобер, – он отличный парень, но мне он не подходит. Я даже не стал ему предлагать.
– Не слишком ли многого вы ожидаете от конюха, пусть самого сообразительного, когда предлагаете ему распутать дело, загнавшее в тупик даже людей, подобных вам?
Он поморщился.
– Согласен. Это как раз одна из тех трудностей, о которых я упоминал. Но это наш последний шанс. Мы готовы испробовать любой способ. Любой. Вы просто не представляете себе, насколько серьезно положение.
