владельцам игорного клуба. До сих пор они относились к нему весьма снисходительно, но, как только они узнают о банкротстве, их отношение сразу изменится.
Джаспер с горечью думал о том, что единственная ценная вещь, которая у него осталась, — это его великолепный барьерист Лилиглит. Три других стиплера уже состарились и почти ничего не стоили.
К полуночи он потерял еще одно небольшое состояние за игорным столом, безуспешно пытаясь добыть таким образом денег на покрытие долгов. В четыре утра, отыграв часть потерянных денег, он предложил своим кредиторам взять в уплату Лилиглита. Кредиторы видели, что это поспешный и неразумный поступок, вызванный паникой. К тому времени они уже знали о его бедственном положении. Однако они согласились принять его подпись и искренне пожелали ему удачи — Джаспер Биллингтон Иннс был приятным человеком.
Номер второй — Фейбл.
В пятницу утром, когда Кристофер Хейг брился, братья Аркрайт во дворе своей конюшни, в семидесяти милях к северу, готовили к скачке Фейбла, коня, которого они выставляли на Клойстерскую барьерную.
Они аккуратно заплели гриву, расчесали хвост и подвязали его, чтобы он выглядел чистым и ровным, когда повязку снимут. Копыта смазали маслом — для красоты — и скормили коню ведро овса, чтобы подкрепить его перед путешествием.
Потом Вернон Аркрайт, жокей, и Вильерс, тренер, на десять лет старше брата, приветствовали кузнеца, который пришел, чтобы сменить обычные подковы Фейбла на тонкие скаковые. Кузнец тщательно позаботился о том, чтобы не заковать лошадь: Аркрайты славились своими злыми шуточками, так что с ними связываться — себе дороже.
Братья Аркрайт, Вернон с Вильерсом, были прожженные мошенники. Все это знали, но доказать никак не могли. Фейбл получил второй номер в Клойстерском гандикапе путем ряда побед и поражений, подозрительных, как шалости полтергейста. Обоих братьев не раз вызывали к распорядителям, объясняться по поводу «противоречивой езды». Оба с видом святой невинности, положа руку на сердце отвечали, что лошадь ведь не машина. В результате подозрений, не обоснованных прямыми доказательствами, Вильерс был оштрафован, а Вернон отправлен в небольшой принудительный отпуск. Оба во всеуслышание протестовали, а про себя веселились. Распорядители мечтали поймать их с поличным и лишить лицензий.
Владелец лошади, двоюродный брат Аркрайтов, запутал расследование тем, что каждый раз, независимо от того, выигрывала лошадь или проигрывала, ставил на нее одну и ту же сумму. Он просил жокея и тренера не говорить ему, какого исхода ждать на этот раз, чтобы его радость или разочарование выглядели искренними.
За несколько лет благодаря тому, что Фейбла выставляли на скачки с более слабыми лошадьми, этой троице — владельцу, тренеру и жокею — удалось собрать богатый урожай, к тому же свободный от налогов.
В ту пятницу, перед Винчестерскими весенними скачками, они все еще были готовы принять любое предложение. Они не решили, выиграет Фейбл или проиграет. Вряд ли он сможет обойти Лилиглита, но, увы, им до сих пор еще не предложили денег за то, чтобы устроить это наверняка. Видимо, придется заставить Фейбла показать все, на что он способен, и рассчитывать на второе или третье место.
Аркрайты были разочарованы. Честная игра им претила.
Номер третий — Сторм-Коун.
В ту пятницу, за два часа до того, как Кристофер Хейг начал бриться, погрузившись в свои мечты, Могги Рейли выскользнул из нежных объятий девушки и придавил ладонью будильник.
Голова у Могги гудела с похмелья, во рту чувствовался противный привкус — черт бы побрал вчерашнюю пьянку! Днем Могги Рейли следовало быть в форме: ему предстояло выступать в Винчестере в двух гладких скачках и одном трехмильном стипль-чезе. Но перед тем Джон Честер, тренер, на которого работал Могги, еще ждал его на утреннюю тренировку. Так что надо протрезветь как минимум настолько, чтобы усидеть в седле.
Утро пятницы было рабочим — лошади тренировали мышцы на быстром галопе. Опытные жокеи, такие, как Могги Рейли — гибкий, точно кот, во всем расцвете своих двадцати четырех лет, — могли позволить себе выезжать на галоп полусонными. В то утро Могги щурился перед зеркалом в своей ванной, чистя зубы и пытаясь вызвать на лице хотя бы тень той беззаботной усмешки, которая заманила девушку к нему под одеяло, хотя ей следовало бы спокойно спать в своей постели, на другом конце Ламборна.
Сара Дриффилд! Да, вот это девушка! Да, вот она, Сара Дриффилд, в его постели. Это так же верно, как и то, что сегодня ночью он почти не спал. Черт возьми, жалко, что он почти ничего не помнит!
К тому времени, как Могги натянул свой костюм для верховой езды и заварил себе крепкий кофе, Сара уже встала и оделась.
— Скажи мне, что всего этого не было! Отец меня убьет. Черт, как бы мне попасть домой незамеченной, а?
В Ламборне любопытные просыпаются с рассветом. И к вечеру всем все станет известно. А Саре Дриффилд, дочери лучшего ламборнского тренера, вовсе не хотелось, чтобы все знали о ее незапланированном приключении с этим чертовым жокеем, который работает на Джона Честера, главного соперника ее отца.
Могги беспечно ухмыльнулся. Но проблема действительно была серьезная. Он выдал Саре ключи от своей машины и наказал не вылезать из дома, пока основная часть лошадников не выедет в поле на тренировку. Сказал, где оставить машину и спрятать ключ. А сам трусцой порысил через весь городок к конюшне Джона Честера. Утренняя пробежка похмельной голове на пользу не пошла.
Сара Дриффилд! Могги ликовал про себя.
Это все из-за дня рождения, на котором они оба были накануне. День рождения отмечался в «Королевском олене», одном из лучших пабов Ламборна. На вечеринке царила непринужденная, бесшабашная атмосфера. А напоследок именинник заказал всем выпивку, которая в сочетании с уже поглощенным виски и легким пивом имела сногсшибательный эффект.
«Текила Сламмерс»!
«Никогда больше!» — клялся себе Могги Рейли. Он редко напивался и терпеть не мог похмелья. Он помнил, как предложил Саре Дриффилд подвезти ее домой, но как вышло, что они очутились у него, в трех с половиной милях от «Королевского оленя», начисто вылетело у него из памяти. Поскольку Могги был пьян, за рулем сидела Сара Дриффилд…
Могги Рейли входил в десятку ведущих жокеев, но в обычных обстоятельствах ему и в голову не пришло бы рассматривать Сару как объект для случайного знакомства. Сарин папаша был могуществен, знаменит и славился своими увесистыми кулаками. И в планы Перси Дриффилда по поводу его девятнадцатилетней единственной дочки, получившей прекрасное образование, вовсе не входило позволить ей выйти замуж за кого-то, кто мог бы надеяться унаследовать его конюшню. Он уже запугал не одного Сариного ухажера, и его дочь, далеко не дура, пользовалась папиным неодобрением как щитом против нежелательных знакомств. Но, в таком случае, как же вышло, что роскошная мисс Дриффилд, неофициально избранная «Мисс Ламборн», без возражений вступила под крышу дома Могги Рейли?
Джон Честер заметил, что Могги морщится при каждом шаге, но ничего не сказал, только пожал плечами. Галоп отработали успешно — а это главное, — и тренер предложил Могги позавтракать вместе и обсудить тактику сегодняшних скачек в Винчестере.
Около половины девятого, когда Венди Биллингтон Иннс все еще беспомощно и растерянно сидела на своем пуфике, Джон Честер, широкоплечий и агрессивный, сказал своему жокею, что Сторм-Коун должен выиграть четвертую скачку, Клойстерскую барьерную. Любой ценой.
Джон Честер тщательно вел бухгалтерию. Призовые за Клойстерскую барьерную поставят его на первое место в ряду тренеров, набравших самую большую сумму призов. Большие призы в это время года редки: основная часть сезона скачек с препятствиями миновала. Последняя скачка с крупным призовым фондом должна была состояться завтра, в субботу, но у Перси Дриффилда не было подходящих для нее лошадей. Если повезет, Джон Честер выиграет Клойстер и обойдет Перси Дриффилда на оставшиеся
