летательная машина — личная аэрояхта Элоры. На ней и улетела она к дворцам Великих Техников — к отцу. На прощание сказала:
— Постараюсь почаще бывать у матери. Мы с тобой тогда… Как это? Наболтаемся. Побольше стихов… Занятие нехорошее, но с Хранителем можно, — рассмеялась она, а потом с грустью добавила: — Мне жаль расставаться. Но мы скоро встретимся.
Однако на следующий день меня ждала другая встреча. В ожидании синтетического блюда я сидел утром за пустым столиком. От неожиданности вздрогнул, услышав за спиной знакомое гоготание:
— Га! Га! Провокатор!
Рядом сел Хабор, ухмыляясь почти дружелюбно. Тронул меня за локоть.
— А недурная мысль пришла Актинию: возродить идею провокатора в образе человека. Раньше у нас был только журнал-провокатор.
— Журнал?
— Да. Сейчас мало кто знает. В первые годы Электронная Гармония была в большой опасности. Слишком много еще оставалось людей, призывающих вернуться к порядкам былых времен. Как их всех выловить? Генератор Вечных Изречений разрешил тогда издавать единственный журнал, где свободно бы печатались стихи, проза, а главное — полемические статьи. И простачки клюнули… Вышло всего несколько номеров. Имея адреса, хранители без труда выловили миллиона два подписчиков. И сразу стало тише. Га! Га! Га!
Я почувствовал смутное беспокойство. Почему Хабор так откровенен? Может быть, хочет усыпить бдительность? Надеется, что раскроюсь перед ним?..
«Ничего, — успокоил я себя. — Буду осторожен. Во всяком случае, с ним полезно поговорить. Он многое знает».
Словно угадав мои мысли, Хабор спросил, пытливо глядя на меня:
— Хочешь приоткрою тайну города?
— Тайну?
— Да. Управляют обществом, этим биллионным скопищем дураков, вовсе не Великие Техники.
— А кто?
Хабор склонился ко мне и доверительно шепнул:
— Сам город.
Он откинулся назад, любуясь моим изумлением.
— Город? — Я вспомнил, что Актиний говорил нечто подобное, но сделал вид, что впервые об этом слышу. — Не понимаю… А Великие Техники?
— Болваны. — Мой собеседник пренебрежительно махнул рукой и загоготал. — Отупевшие в разврате болваны. Ими тоже управляет город, как куклами.
— Как куклами?
— Хочешь, посмотрим кого-нибудь из них? Эй, ты! — махнул он рукой светороботу. — Подойди.
Пританцовывая, подскочил светоробот.
— Кто-нибудь из Великих выступает сейчас с речью?
— Да. На Южном материке.
— Включи.
Стена-зеркало засветилась перед нами, и я увидел на трибуне упитанного человека. Звучным, как барабан, голосом он произносил речь, оснащая ее плавными, закругленными жестами.
— То же, что всегда, — сказал Хабор. — Обещания и все такое. Призывы хранить Гармонию и готовиться к космической войне с пришельцами… Для Великого важен не ум, а голос. Обрати внимание на уши. В глубине их запрятаны крохотные суфлер-радиофончики. Они не видны. Через них город нашептывает речь, а Великий повторяет ее хорошо поставленным голосом.
— А если он начнет говорить сам?
— Говорить сам? Великий? Га! Га! Им же давно лень думать. Потому и возложили все на машинный мозг…
— А если попадется умный и не пожелает быть управляемым машиной? И начнет говорить не то?
— Маловероятно.
— Ну а все же? Что тогда?
— Тогда он получит по мозгам. Электроудар по мозгам. Из тех же суфлер-радиофончиков.
Чувствовалось, что Хабор завидует Великим Техникам и в то же время презирает, хотя тупоумие их скорее всего преувеличивает.
Всепланетный город, как я понял, превратился в сложную и почти автономную электронную систему, которая программируется в соответствии с изречениями Генератора. Город стал в буквальном смысле государственной машиной. Это город-мозг, гомеостат, стремящийся к равновесию, то есть к поддержанию и укреплению «гармонии».
— Но ведь все это делается в чьих-то интересах?!
— Правильно… Ты умный провокатор. Га! Га! Даже… Даже слишком умный.
Хабор замолк и маленькими, болотного цвета глазами уставился на меня.
— В чьих же интересах? — повторил я.
— В интересах и по заданию администраторов и тех же Великих Техников, — медленно ответил Хабор, размышляя о чем-то своем.
— А кто конкретно программирует?
— Кое-что — я! — Хабор горделиво ткнул себя в грудь. — «%-5» Я и другие кибернетики, пользующиеся особым доверием. Ты думал, я только палач? Нет, палач — это так, попутно. Главное совсем в другом… — Он придвинулся вплотную и зашептал мне прямо в лицо: — Сейчас город уже почти не дает себя программировать… Он делает это сам, сам себя совершенствует, все больше ускользая из-под контроля… И уже не нуждается в тех, кто его создал. Что будет? А? Может быть, ты… помнишь?
Мне вдруг стало страшно. Острой змейкой пополз холодок по спине. Хабор словно знал обо мне что- то. Нечто такое, что я сам тщетно пытался вспомнить…
— Не помнишь? — Зрачки Хабора не отпускали, смотрели в упор. — Ничего, придет время — вспомнишь.
— Но… я ничего не понимаю.
— Придет время — поймешь… — Хабор усмехнулся, и тут же его лицо стало серьезным и торжественным. — Поймешь, какое счастье тебе привалило. Ибо нет счастливей тех, кто служит великой, всемогущей Силе, покоряющей миры, проникающей сквозь время и пространство, — Силе, для которой нет ничего невозможного. Верным слугам своим Абсолют дарует то, о чем не смеют и мечтать мириады смертных, — бессмертие в Вечной Гармонии…
Хабор поднялся.
— Не вздумай никому рассказывать. Впрочем, все равно никто ничего не поймет. Так же как ты сам, до поры до времени…
На другой день я пересказал все Актинию.
— Бред какой-то, — проговорил он. — А вообще мне иногда и впрямь начинает казаться, что у Хабора есть еще какая-то вторая, тайная жизнь… — Актиний нахмурился и принялся ходить по комнате. — Держись-ка ты от него лучше подальше. Кто знает, в какую нечистую игру он хочет тебя втянуть…
Мне очень хотелось сказать, что игра, которую ведет сам Актиний, тоже не очень-то чистая, но я благоразумно промолчал. А с Хабором после этого еще несколько раз беседовал. Теперь я уже не вздрагивал, когда слышал за спиной полунасмешливое приветствие:
— Га! Га! Провокатор!
О загадочном Абсолюте Хабор не произнес больше ни слова, но о городе и порядках в нем он сообщил мне немало любопытного.
Однажды днем мы с Элорой задержались на крыше высокого здания. В этом безлюдном месте никто не мешал разговаривать на русском языке, который так полюбился Элоре.
— Что это? — спросила вдруг она, показав в сторону площади. Сквозь негустое переплетение движущихся парабол виднелись колонны людей.
— Армия вторжения, — с видом знатока стал я выкладывать новость, только накануне услышанную
