область мироздания, обладает удивительными свойствами. Видимо, здесь нет ни пространства, ни времени в привычном понимании этих слов. По моим расчетам, в приграничных областях время может идти в разных направлениях и с разной скоростью. Если капсула запрограммирована на полет в прошлое, то она попадает в ту область нуль-континуума, где время течет вспять, от будущего к прошлому, — образно говоря, подхватывается встречной рекой времени. Наши гиперлеты тоже просачиваются в гиперпространство. Но они способны мгновенно перемещаться только в пространстве и никак не реагируют на потоки времени. А в Вечной Гармонии создано нечто принципиально новое. Гиперлет так же отличается от загадочной капсулы, как телега наших предков от ионной ракеты.
— Не слишком ли сильное сравнение? — спросил кто-то.
— Может быть, — согласился Спотыкаев. — Но этим сравнением я хочу подчеркнуть, что к созданию чистого тахионно-фотонного поля мы пока не знаем как подступиться. Если бы мы могли увидеть капсулу в действии, нам многое бы стало ясно. Но это невозможно.
И тут будто какая-то пружина рывком сорвала меня с места.
— Вы увидите ее в действии!.. И довольно скоро. Пройдет сто дней с моего прибытия — и капсула вернется… Да, она настроена на мое биополе и не дастся в другие руки. Но если заранее подготовить и разместить аппаратуру, можно будет зафиксировать мой отлет во всех деталях.
Поднялся шум.
— Опомнись, Сергей! — воскликнул Спотыкаев. — Неужели ты всерьез допускаешь мысль…
— Это не мысль, а твердое решение! — запальчиво перебил я.
Мы стояли друг против друга под взглядами снова притихшего зала. И тут раздался голос председателя Солнечного Совета академика Фирсанова:
— Прости, Сергей, но решения, от которых слишком многое зависит, не могут приниматься одним человеком. Мы будем принимать их все вместе, тщательно взвесив все «за» и «против». А для начала я хочу задать тебе два вопроса. Допускаешь ли ты, что Абсолют решил использовать тебя в качестве лазутчика?
— Не сомневаюсь в этом! Не знаю, какие толщи времени и пространства отделяют Вечную Гармонию от нашей сегодняшней Земли, но, видимо, Абсолют сумел нащупать какую-то щель в этих толщах и замышляет агрессию. А для этого ему прежде всего нужна информация о нас…
— Ясно, — удовлетворенно кивнул головой академик Фирсанов. — Теперь вопрос номер два: допускаешь ли ты, что Абсолют сумеет извлечь из тебя нужную информацию, как бы ты ни сопротивлялся этому?
— Да уж наверно в Вечной Гармонии умеют «вычитывать мозг» не хуже доктора Руша. И церемониться со мной, понятно, не будут…
— И отдавая себе во всем этом отчет, ты тем не менее намереваешься вернуться в лапы Хабора и тех, кому он служит? Чтобы погубить себя и облегчить врагу нападение на нас?
— Считайте, что нападение уже совершено! Там, где высадился один лазутчик, завтра может так же скрытно высадиться целый десант. Вот такие же солдаты-автоматы, воспоминание о которых сумел пробудить доктор Руш… А что может противопоставить этому Земля? У нас нет ни капсул, ни методов их обнаружения… — Я обвел взглядом зал. — Вы, сидящие здесь, многократно превосходите меня и по знаниям, и по опыту. Я искренне уважаю вас всех, я благодарен за все, что вы для меня сделали, но… мне непонятно, как вы можете недооценивать опасность.
— Почему же ты думаешь, что мы ее недооцениваем? — возразил председатель Солнечного Совета. — Многие наши институты заняты сейчас поисками средств противодействия возможным рейдам врага. Да, капсулы у нас пока нет… Но мы не можем форсировать ее создание ценой твоей гибели. Тем более — нет никакой уверенности, что наблюдение за отлетом даст нам всю необходимую информацию. Но даже если бы уверенность была… Пойми, Сергей, мы не можем принять такой жертвы.
«Не убедить… — понял я. — Нужны веские доводы, расчеты, а где мне их взять? Вот если бы поддержал кто-нибудь из них…» Но все молчали. Спотыкаев так и продолжал стоять рядом со мной, сосредоточенно глядя в пол.
— Поставьте себя на мое место… — Я крепко, до боли сцепил пальцы. — Все мои товарищи погибли. Капитану оставили какую-то призрачную полужизнь и погасили за то, что посмел предупредить… Поймите, если б я даже очень захотел, все равно не смог бы жить здесь, среди вас, спокойной счастливой жизнью. Потому что не могу простить убийцам… Я дал себе слово отомстить. Но один бессилен… Единственное, что могу, — помочь вам разгадать секрет этой проклятой капсулы. Неужели лишите меня этой возможности?
Больше мне нечего было сказать. С замиранием сердца ждал, что ответят.
Академик Спотыкаев поднял голову.
— Волошин прав, — произнес он в напряженной тишине. — Мы не можем, не имеем права упустить этот шанс. Но позволить Сергею принести себя в жертву тоже не имеем права. Выход? Зафиксировав отлет Волошина, мы должны бросить весь научный потенциал планеты на создание капсулы в самые сжатые сроки. Пусть даже она будет на первых порах не такой совершенной, как у Абсолюта… Главное — создать ее как можно скорее, испытать и послать Сергею на выручку. Риск велик, но я верю: мы справимся…
В зале снова стало шумно.
— Авантюра!.. — громко проговорил кто-то.
Академик Фирсанов повернулся ко мне.
— Ты пока свободен, Сергей. Обсуждение продлится, как говорили в старину, за закрытыми дверями.
… Результаты обсуждения стали известны поздно вечером. Предложение Спотыкаева было принято с некоторыми поправками большинством голосов.
Я снова поселился в хижине. В мое отсутствие Орион и Патрик кое-что переделали. Вместо старого колченогого стола у окна белел новый. Но не современный пластиковый, а дощатый, сколоченный с нарочитой грубоватостью, чтобы не нарушать гармонию старины. Рукопись на прежнем месте. В темном углу, справа, тускло поблескивал небольшой экран всепланетной связи. Теперь могу включить любой концертный зал или стадион, вызвать любого человека.
На чисто прибранных полках лежали пакеты с консервированными продуктами. «Наверняка Таня похозяйничала», — подумал я, стараясь подавить вспыхнувшее теплое чувство. Нет, романтические увлечения не для меня. Я просто не имею права добиваться любви этой девушки. Сейчас уже конец августа, скоро появится капсула. Я снова улечу туда, в мир Элоры, Актиния и Хабора, и неизвестно, смогу ли вернуться… Чтобы реже встречаться с Таней, я ссылался на совет доктора Руша: отдых и уединение. На весь день уходил из хижины. Брал с собой этюдник, краски, кисти и долго бродил в поисках подходящего уголка.
Надо отдать должное академику Спотыкаеву и его помощникам: следящая, фиксирующая, анализирующая аппаратура, молчаливо окружившая со всех сторон мою избушку, была так хорошо замаскирована, что, даже долго вглядываясь, трудно было что-нибудь заметить. К тому же я знал, что основное наблюдение за отлетающей капсулой будет вестись в гиперпространстве.
Я забывал обо всем, растворяясь в окружающем мире. Под ногами колыхались утренние, стеклянные от росы травы, вверху лениво плыли облака. Обрызганные солнечными бликами, тонко и чуть заунывно пели сосны, будто струны звенели в их рыжих стволах. Наконец нашел то, что искал. Начал рисовать пейзаж в манере Куинджи: негустую рощу, напоенную светом. Вроде ничего особенного: обычная, очень русская березовая роща. Но эта простота волнует меня куда больше, чем яркие краски кочующих в океане аквагородов, с их водопадами цветов и лазурью волн.
В полдень я оставлял этюдник на месте и шел обедать в ближайший небольшой город. В мое время его называли бы городом металлургов. Гигантский металлургический комплекс растянулся на километры в глубоких и безлюдных подземных лабиринтах. На поверхности земли только пульты управления.
После обеда возвращался к этюднику, а к концу дня был уже в хижине. Включал экран. Передавали последние приготовления к старту гиперкрейсера «Лебедь». Скоро он отправится в первый
