Постепенно мы снова стали все чаще собираться вместе в звездной каюте.
— Что-то не нравится мне мир после аннигиляции… — бормотал Иван, почти не отрывавшийся теперь от гамма-телескопа.
То и дело он бегал в рубку ЭУ, производил какие-то расчеты. Однако на все наши просьбы объяснить, в чем дело, он отвечал одно и то же: «Пока еще нет полной ясности».
К своему гамма-телескопу — самому дальнозоркому и самому хрупкому из всех корабельных средств наблюдения — Бурсов с самого начала строго-настрого запретил нам всем прикасаться. Но однажды, когда планетолог скрылся за дверью ЭУ, заинтригованный Ревелино не выдержал и приник к запретному окуляру. Через полчаса он оглядел нас округлившимися от изумления глазами. Но едва открыл рот — на пороге появился Бурсов.
— Ты что же молчишь, Иван? — укоризненно проговорил Малыш. — Такое творится, а он молчит.
— Я не имел права, пока все не проверю.
Малыш повернулся к нам.
— Сколько планет насчитали мы вокруг Альтаира до аннигиляции?
— Пять! — почти хором ответили мы.
— А сейчас их стало три. Только три! Как ты можешь объяснить это, Иван?
Планетолог покачал головой.
— Необъяснимо… — Он помолчал. — Три вместо пяти — это еще не все. Главную новость ЭУ только что выдал: по всем признакам на одной из планет высокоразвитая цивилизация!
…Прошел еще месяц, и мы увидели ее крупным планом — третью от светила планету, похожую на апельсин с ярко освещенным оранжевым боком. Растительность — желто-зеленая. Небольшие, но многочисленные моря соединялись слюдяными лентами каналов. Они опоясывали всю планету и имели характерную деталь — перемычки. Не то дамбы, не то мосты. А скорее всего, города-мосты, так как на ночной стороне планеты перемычки светились.
Встретили нас необычно.
Корабль, захваченный силовыми щупальцами, мягко посадили в центре циклопического диска- спутника. Диск висел над оранжевой планетой с голубыми прожилками каналов. Над нашим кораблем неожиданно раскинулся серебристый купол.
Приборы показывали, что под куполом земной состав атмосферы. Мы вышли из корабля, но никого не увидели. Один лишь поразительной красоты цветок качался перед нами на тонком стебле. Он наклонил в нашу сторону огромную чашечку — вернее сказать, чашу диаметром полметра — и вдруг заполыхал всеми цветами радуги. В чередовании красок чувствовался еле уловимый и осмысленный ритм.
— Наверно, биоробот, — шепотом высказал предположение капитан. — Биологический автомат для контактов.
Однако контактов не получилось. Мы не понимали, что хотел сказать цветок. Ждали, что будет дальше. Цветок понял наше затруднение и перешел на другой язык — язык запахов. На нас полились чарующие ароматы. Иван блаженно сощурил глаза, погладил бороду и прошептал:
— Он говорит нам какие-то приятные вещи. Комплименты… Феноменально!
Запахи цветущих лугов сменились таким зловонием, что мы зажали носы. Малыш толкнул в бок Ивана и воскликнул:
— Хороши комплименты. Это же крепкое ругательство!
Иван и Малыш рассмеялись. Капитан строго взглянул в их сторону. Остряки присмирели.
Понятливый биоробот вдруг повторил последние слова Малыша.
— …Крепкое ругательство.
Так цветок-дешифратор нащупал звуковую речь. Мы стали учить его русскому языку. Биоробот часто переспрашивал, уточнял значения отдельных слов. Часа через три он сказал:
— Можете идти отдыхать. Завтра встретитесь с представителями планеты.
Представители — их было двое — оказались похожими на людей. Отличались они от нас невысоким ростом, более гибкими в плечах руками. Их выразительные лица были бы красивы, если бы не полное отсутствие волос на голове. Еще одна особенность: между корпусом и руками иногда появлялась перепонка, и они могли летать на короткие расстояния.
Подпорхнув на своих руках-крыльях к цветку, делегаты планеты о чем-то заговорили между собой. Их речь напоминала щебетание птиц. Цветок-дешифратор молчал. Наконец один из представителей приветливо улыбнулся нам и назвал себя.
— Чеи-Тэ, — так примерно перевел имя дешифратор.
— Федор Стриганов, — отозвался капитан.
После знакомства наш планетолог развернул светящуюся астрономическую карту. Тан-Чи, спутник Чеи-Тэ, забраковал ее, сказав, что она неточна. Это нас удивило.
Чеи-Тэ подошел к стене и нажал кнопку. Купол над нами засверкал мириадами звезд. Мы сравнили нашу карту с этой звездной сферой и нашли ряд больших расхождений в расположении и конфигурации созвездий.
— Не надо забывать, — прошептал нам капитан, — что мы побывали внутри чертовой аннигиляции — в этом кромешном аду времен и пространств…
Вероятно, капитан был прав. Сейчас я думаю, что в зоне черной аннигиляции нарушилась односвязность пространства. В этом рваном, лоскутном пространстве наш корабль швыряло как скорлупку на волнах взбесившегося времени туда и сюда. И вынырнули мы оттуда совсем не там, где погрузились.
Чеи-Тэ, ткнув лучиком-указкой в звезду, которую мы называем Альтаиром, сказал:
— Это наше светило — Руада. А это наша планета — Таиса.
Цветок-дешифратор старательно переводил. Мы узнали, что Таиса входит в содружество двадцати населенных планет. Разумные обитатели этих планет сильно отличаются друг от друга.
— Во всяком случае, более сильно, чем мы с вами, — с улыбкой продолжал Чеи-Тэ. И тут же его лицо стало серьезным. — Есть еще одна планета… Для нас и всего содружества она является неприятной загадкой. Вот жители этой планеты похожи на вас. Просто поразительно похожи! Но мы уверены, что вы не оттуда. Наверно, прилетели из какого-то далекого мира, еще не вошедшего в общее братство? Будем рады принять вас у себя. Теперь расскажите о себе.
— Наша звезда не так уж далека, — капитан показал на Солнце. — Вот она.
Чеи-Тэ и Тан-Чи растерянно переглянулись и защебетали на своем птичьем языке. Дешифратор молчал. Потом снова заработал, и мы услышали, как Чеи-Тэ смущенно проговорил:
— Извините за небольшое совещание. Мы не ожидали… Вернее, мы не учли эффект времени. Наши приборы зарегистрировали гравитационный взрыв. Не коснулся ли ваш корабль той зоны?
Капитан коротко рассказал о случившемся.
— Да, так и есть, — таисянин кивнул головой. — Видимо, в зоне аннигиляции произошел громадный сдвиг во времени и корабль выбросило совсем в другую эпоху. Суть этих процессов нам пока не очень ясна, но мы знаем, что такое бывает… Очевидно, в ваше отсутствие на планете протекли тысячелетия и произошли непонятные социальные изменения.
— Какие изменения? — встревожился Иван.
— Вероятно, значительные. — Чеи-Тэ долго и сочувственно смотрел на нас, потом решился: — Ваша планета как раз та единственная в известной нам части Вселенной, на которой обосновалась технически могучая, но враждебная космическому братству цивилизация.
— Ну нет! — воскликнул Иван. — Не может этого быть! Уже в наше время, в двадцать первом веке, почти все страны встали на путь гармоничного общественного развития.
— Но прошло столько времени, — сказал Чеи-Тэ. — Возможно, тысячелетия. А пути социальной эволюции часто извилисты… Мы пытались наладить дружественный контакт с этой планетой. Ничего не получилось. Кстати, Тан-Чи — участник той экспедиции. Он — один из лучших специалистов по вашей планете.
— Специалист… — усмехнулся Тан-Чи. — Все, что знаю о ней, можно изложить за пять минут.
Тан-Чи приблизил к звездной сфере изображение Солнечной системы и лучом-указкой обвел ее. Она была не совсем такая, какую мы знали в своем веке. Например, Сатурн уже не имел колец, Плутона вообще
