Царица, не способная упиваться тихим счастьем, скучала по своим курортным знакомым, по шумному, крикливому рынку. Нежные и зябкие фрейлины все чаще прятались в теплых, как шуба, облаках, но прислуживали нам за столом аккуратно и охотно.
Капитан-профессор после лекций запирался в библиотеке и писал давно задуманный труд «Видимость невидимого». Я работал над новым пейзажем. А у владелицы дворца оставалась одна отрада — чтение и музыка.
Но как хорошо, уютно было по вечерам! При свете свечей мы собирались за столом перед пылающим камином. Фрейлины прислуживали нам, рассказывали о своих удивительных снах и теплых облаках. Мы пили чай, играли в карты, обсуждали новости. В один из таких вечеров, уже в конце зимы, капитан обрадовал царицу:
— Наши астрономы открыли в небе приближающуюся комету.
— Красивая комета? — оживилась Аннабель Ли. — И будет у нас видна?
— Еще как видна будет. Пролетит совсем близко над нашей планетой, посияет в небе несколько дней и медленно удалится.
Однако намного раньше сияющей кометы залетел к нам другой сияющий небесный гость.
Хорошо помню тот первый и по-настоящему весенний день. Мы собирались переселиться на берег моря в наш курортный дом. Фрейлины, веселые и нарядные, ожившие после зимней спячки, уговаривали царицу:
— Останься еще немного. Скоро наш сад расцветет, мы станцуем в нем весенний вальс.
Вдруг одна из фрейлин испуганно воскликнула:
— Смотрите! Черный Джим!
И в самом деле: в ясном небе кружилась над островом и снижалась большая черная птица.
— Что ему надо у нас? — хмурилась Аннабель Ли. — А вы, подружки, не бойтесь. Мы усмирим этого хама.
— Хама? — удивился я.
— Черный Джим хорош и красив в небе, но на земле несносен, — пояснила Аннабель Ли.
Еще не успел Черный Джим коснуться лапами земли, как со спины его спрыгнул… В груди у меня так и похолодело: старпом!
Аннабель Ли не знала гостя, но сразу же почувствовала, что перед ней незаурядная личность, и с одобрительной улыбкой взирала на сверкающие аксельбанты и морской кортик в серебряной оправе. Я же, стиснув кулаки, хмурился, да и капитан в растерянности молчал, еще не зная, как отнестись к такому событию.
А старпом сиял, так и лучился радостью. Покуражиться над нами задумал, негодяй.
— Какое счастье! — вскинув руки, улыбался он. — Да вы просто онемели от счастья. Ждали меня! Еще как ждали. Уверен, что не раз говорили обо мне, вспоминали. Вот и сбылась ваша лучезарная мечта.
— Ничего лучезарного не вижу, — буркнул я.
— Ну-ну, художник. Не гляди на меня букой. Мы еще подружимся с тобой.
— Но как ты нашел нас? — опомнившись, спросил капитан. — И как сумел подружиться с этой своенравной птицей?
— С Черным Джимом? Вот тут вы не станете отрицать, что у меня с ним много общего: энергия, воля, решительность. Правда, Джим?
— Правда, — гулким голосом пророкотал Джим. Мы и не заметили, как черная птица обернулась статным мужчиной в темно-синей морской форме и штормовке с капюшоном, откинутым назад.
— А найти вас было очень просто, — продолжал старпом. — Я ведь понимал, что в капитаны ты попал случайно и рано или поздно встанешь на профессорскую стезю. Вот я и посетил в первую очередь университет, познакомился даже с твоим приятелем доктором Зайнером.
— Ну и как он тебе?
— Заметная личность. Но скользкая, хитрая, увертливая и себе на уме.
— Ты еше снюхаешься с ним, — усмехнулся я.
— Ну-ну, художник, — примирительно улыбнулся старпом. — Не такой уж я гадкий, как рисуешь меня в своем воображении.
— Уверен, однако, что будешь мелко и гадко мстить своему другу, — продолжал я задирать старпома.
— Имеешь в виду Великого Вычислителя? Слышал, что он здесь где-то прячется в болоте. Ну и чудак, — рассмеялся старпом. — Нет, мстить ему за тиранозавра не буду. Простил я ему эту милую мезозойскую шуточку. Я был с лихвой вознагражден. На той же планете я потешил свою душу, в разрушении и зле почти сравнялся со вселенским дьяволом. Я только что оттуда.
Что он там натворил, я не знаю, как не знаю и того, всерьез говорит сейчас старпом или издевается над собой. Но лицо его, на мой взгляд, несло на себе ясный и размашистый росчерк удовлетворенного зла. До того уж удовлетворенного и насытившегося, что я несколько успокоился. Большой опасности, по крайней мере в ближайшее время, старпом представлять не будет.
Аннабель Ли с беспокойством следила за Черным Джимом. Это дитя штормов и грозовых туч маялось, не находило себе места, не знало, куда девать энергию. Черный Джим размашистым шагом прохаживался вдоль берега, потом шумно вошел в воду и обрызгал нарядных и пугливо жавшихся фрейлин.
— Осторожнее, хам! — взвизгнули те.
Черный Джим захохотал. И в хохоте его слышались раскаты грома.
— Попробуй поговорить с ним, — шепнула мне Аннабель Ли.
Я подошел к Черному Джиму и с искренним восхищением оглядел его ладную сильную фигуру, полюбовался его лицом, на котором выделялись черные брови и усы.
— Какой красавец! Какой видный и представительный мужчина!
Явно польщенный, Черный Джим улыбнулся и разгладил свои острые, как пики, усы.
— Но зачем же хамить, — упрекнул я. — Нехорошо.
— Презираю озерных девок, — оправдывался Джим. — Барахтаются в луже. Тьфу!
— Согласен. Куда уж там озеру до океана, а нежным облакам до грозовых туч. А твой полет в штормовом небе! Это же мощь, стремительность и величие.
Нравились Джиму мои речи, очень нравились. Между похвалами преподал я ему несколько уроков хорошего поведения, научил произносить вежливые слова: «пожалуйста», «сэр», «леди» и некоторые другие. Потом поговорили о его бурной и захватывающей жизни среди гроз, и я окончательно расположил к себе эту своеобразную и задиристую личность.
К моему огорчению, старпом тоже, кажется, вошел в доверие к царице и капитану. Они внимательно слушали его и от души смеялись.
— Иди сюда! — крикнул мне капитан. — Представь, старпом стал совсем другим человеком.
— Добреньким? — с усмешкой спросил я.
— Ну, насчет доброты не знаю, — смутился капитан. — Но человеком громадной эрудиции и начитанности. Представь, он был там великим философом.
— Самым великим во Вселенной, — смеялся старпом. — Самым гениальным и божественно непогрешимым. Идемте в библиотеку, и вы увидите, как все померкнет в сиянии моей мудрости.
Я в недоумении пожал плечами: старпом явно ерничал, издевался, но на сей раз над самим собой. Стал другим человеком? Сомневаюсь.
Зашли в библиотеку. Полки книг с надписью «Великие Вычислители» вызвали у догадливого старпома усмешку.
— Вот здесь наверняка и найдешь мой главный философский труд «Материализм и прагматизм».
— Обратил я внимание на это любопытное название, но отложил на потом, — сказал капитан и, порывшись, нашел книгу. — Постой! Здесь же совсем другой автор.
— Дальвери? Это мой псевдоним, а у Крысоеда — Сальвери. С ударением на последнем слоге. Дальвери и Сальвери! Звучит красиво и музыкально. Но посмотрели бы, как бледнели и дрожали люди, услышав эти нежные звуки.
Листая, капитан быстро, но внимательно просматривал книгу. Потом начал морщиться, фыркать и наконец поднял на старпома растерянный взгляд:
