Пожалуйте.
Они вошли в полумрак и прохладу харчевни. Музыка стала еще громче. Мэгги водила глазами вокруг, ища музыкантов, но музыка лилась с потолка, словно сам дом создавал ее. В темных нишах светились огоньки вроде ламп, но без пламени. В углу зала люди брали с полок подносы и ставили на них посуду. Галлен встал в очередь, и путники вошли в узкий проход, отделенный живой изгородью от кухни. Все стоявшие перед ними подходили к окошку, заказывали еду и потом подавали в окошко поднос, забирая его уже наполненным.
Галлен тоже сунул в окошко поднос и попросил рогалики, жареную картошку с колбасой, свежую малину и молоко. Он тут же получил поднос обратно со всем, что заказал.
Мэгги заглянула в окошко. В ярко освещенном помещении трудились повара, сделанные из золота и фарфора. У каждого было по шесть рук, и сновали они так быстро, что в глазах рябило.
Мэгги разобрало любопытство. Она еще долго стояла бы, глядя на чудесных поваров, если бы не очередь сзади. Пришлось побыстрее заказывать завтрак. Странно было просить подать себе то и другое, не видя подавальщиков, – но они, как видно, обладали прекрасным слухом.
Мэгги получила свой поднос, и ее место занял Орик, набравший себе учетверенные порции. Он отошел, неся поднос в зубах. Гора оладий лежала на груде яиц, вниз свисала связка колбас, и все это было обильно полито медом.
Они нашли свободный стол и принялись за еду. Мэгги не могла не смотреть на окружающих ее чужеземцев. Люди за соседним столом, одетые в шелковые платья, переливающиеся зеленым, красным и синим, все время болтали и смеялись. За двумя другими столами сидели молодые мужчины и женщины в золотых костюмах, с серебряными коронами на головах. Кожу их покрывал загар, и они не разговаривали за едой. Только понимающе переглядывались и порой смеялись, словно услышав шутку.
Люди в ярких одеждах и люди в золоте, как видно, принадлежали к разным сословиям. Было и третье – маленькие мужчины и женщины цвета слоновой кости, державшиеся в тени. У этих совсем не было одежды, а женщины имели столь маленькие груди, что трудно было отличить их от мужчин. Присутствовали здесь и машины – четвертое сословие, как рассудила Мэгги. Издалека они казались воинами в доспехах, но теперь Мэгги разглядела, что это всего лишь механические куклы – такие же, как на кухне. Они плавно двигались по комнате, наполняя гостям кружки и убирая со столов.
Ни Галлен, ни Орик не произнесли еще ни слова с тех пор, как вошли сюда. И Мэгги тоже не знала, о чем заговорить. О чужеземцах? О многочисленных здешних чудесах? Что-то подсказывало ей, что и то, и другое было бы неблагоразумно. Лучше не привлекать к себе внимания.
Мэгги чувствовала себя полной невеждой. Здесь столько чудесного – и поющие стены, и машины, которые стряпают и умеют летать. По сравнению с людьми, которые живут среди всего этого, она просто дикарка. Мэгги, всегда отличавшаяся живым умом, впервые в жизни ощутила, насколько скудно ее образование.
За едой Мэгги заметила, что окружающие временами косятся на них, и шепнула Галлену с Ориком:
– На нас смотрят.
– Может, это потому, что мы не так одеты, – шепнул в ответ Галлен.
– А может, они медведей никогда не видали, – проворчал Орик. – Я тут ни единого еще не учуял. – Мэгги в Тиргласе привыкла к медведям, которые часто приходили в город попрошайничать, и даже не заметила, что здесь их нет.
Галлен, оглядевшись, тихо спросил:
– Орик, а запаха Эверинн тут нет? Хотя бы самого легкого?
– Ты уж поверь мне – если бы я уловил хотя бы тень аромата нашей прелестницы, я пустился бы за ней, как гончая за зайцем. Ее здесь нет.
Люди за соседним столом встали и ушли, обеспечив трем путникам недолгое уединение.
– Ну, что теперь? – прошептал Галлен. – Отдаться на милость жителей этого города? Постараться найти какой-то заработок? Или разыскивать Эверинн?
– Нам нельзя выдавать себя, – сказала Мэгги. – Завоевателей мы оставили позади, но кто знает – может, они уже напали на наш след. Говоря всем, что мы тут чужие, мы только привлечем к себе внимание. И горожане, возможно, сами отдадут нас завоевателям.
– Они так пялят на меня глаза, – сказал Орик, – что ясно: они и так знают, что мы тут чужие. И все-таки они очень гостеприимны. Надо же – даром кормят всех и каждого! Если уж такие люди враждуют с Эверинн, то мы, возможно, связались не с теми, с кем следует.
– Хмм, – сказал Галлен. – Вы с Мэгги оба правы. Люди здесь вроде бы хорошие, но очень возможно, что завоеватели гонятся за нами. Надо затаиться. Мало ли в городе тихих углов. Возможно, где-нибудь здесь скрываются Эверинн и Вериасс. Я хочу пойти и поискать их.
– А нас тут оставишь? – спросила Мэгги.
– Один я буду не так бросаться в глаза. Я ненадолго. – Галлен вдруг затаил дыхание, и Мэгги проследила за его испуганным взглядом.
На пороге зала стоял человек в черной одежде, черных перчатках и черных высоких сапогах, с золотистым светящимся лицом. Галлен встал, как завороженный.
– Что случилось? – спросила Мэгги, схватив его за руку.
– Ничего. Мне показалось, что я его узнал.
– Узнал? Где же ты мог видеть такого, как он?
– Видел, но не его. Тот тоже был в черном, но лицо у него светилось лиловым огнем. И потом, тот был моложе и тоньше.
– А того ты где видел? – спросил Орик.
– В Койлл Сидхе. Прошлой ночью человек, одетый точно так же, спас мне жизнь. – Галлен потянулся. –
