Галлен присмотрелся к человеку-жабе. Желтые глаза, бородавчатая серая кожа, а рот такой большой, что запросто проглотит кошку. Руки и ноги тонкие, с обвисшей кожей.
– Мне ясно, что ты никогда не видел мотака, – сказал человек-жаба.
– Это ты так зовешься?
– Да. И если бы ты знал о нас хоть что-то, то не таращился бы так на меня. У нас на Мотаке так смотрят только на уродов.
– Прости. Я вовсе не считаю тебя уродом.
– Я знаю.
– Это просто любопытство.
– И это я знаю. Уже много веков я не встречал взрослых, которые бы так интересовались работой творца.
– Вот, значит, что ты делаешь? Творишь жизнь?
– Не настоящую жизнь. Только вивиформы, искусственные существа. Но выглядят они убедительно и не знают, что они неживые.
– А человека можешь сотворить?
– За плату могу. Вивиформу, которая будет выглядеть и действовать, как тебе угодно. А в промежутках между платной работой я делаю зверюшек для детей. – Стрекоза захлопала крылышками.
– Я тебе очень благодарен. – Галлен прикрыл стрекозу ладонями, собираясь отнести ее Мэгги.
– А я тебе. Приятно вновь увидеть такой свет в глазах у взрослого человека, особенно в столь тяжелые времена. Пусть радость всегда горит в тебе ярким пламенем.
Когда Галлен 'вернулся назад, посетители ресторана выпутывали Орика из сети, а Мэгги исчезла без следа.
Орик ворчал на людей, которые его освобождали:
– Ну почему вы не помешали ему, ребята? Почему? – Никто ему не отвечал.
– Кому? – спросил Галлен, отпуская стрекозу на волю. Он достал нож и начал резать тонкую сетку. Каждая нить была прочна, как гвоздь, и накрепко приклеена к стене.
– Человек по имени Картенор похитил Мэгги! – крикнул Орик.
Галлен как раз перерезал последнюю нить, и медведь с воплем: «Сюда, Галлен!» ринулся по коридору в глубь города.
Он мчался вперед, ведомый запахом Мэгги. На перекрестках он останавливался и нюхал в обоих направлениях, порой вбегал в боковые ходы, но тут же возвращался.
– Они были здесь. До этого места они точно дошли, – сказал он наконец, нюхая окрашенную в кремовый цвет стену, потом привстал на задние лапы и обнюхал потолок.
Галлен взял его за плечи:
– А теперь расскажи-ка мне все с самого начала.
Орик рассказал ему о появлении завоевателя и о том, как человек, зовущийся Картенор, глава аберленов, надел на Мэгги серебряный обруч и взял ее в плен.
Галлен, как перед всякой битвой, прикинул, что у него имеется в наличии. У него есть смекалка, бойцовское мастерство и два ножа. Но он не знает ни своего врага, ни его слабостей. Старый шериф в графстве Обхианн однажды говорил ему: «Когда на тебя кидается головорез, посмотри вокруг. Глянь, нет ли поблизости места, где ты мог бы укрыться, и не сидит ли у твоего врага за тем кустом, что ты себе облюбовал, лучник или пара подручных». Да, что касается знания местности, то тут Галлен здорово проигрывает.
– Пошли, – сказал он Орику. – Тебя надо где-то спрятать. Если мы будем охотиться на Картенора вместе, он тебя приметит за милю. А меня он не знает. Потом я вернусь сюда в разберусь что к чему.
Они опять вышли на дорогу, теперь ожившую – над ее рубиновым полотном сновали повозки, а на некоторых пешеходах были воздушные башмаки, в которых они скользили вперед куда быстрее лошади.
Галлен и Орик, пройдя милю на север вдоль реки, оказались среди низких лесистых холмов. Там, в кустах, они разбили свой лагерь. Галлен, беспокоясь за Мэгги, все время выспрашивал у Орика разные подробности:
– Так этот Картенор сказал, что Мэгги будет работать на него? А где, не сказал?
– Нет, – ответил Орик, но Галлену все-таки стало легче. Если Картенору нужны работники, то за Мэгги нечего опасаться – Картенор не причинит зла своей служанке.
– Мне надо будет найти Мэгги, – сказал он, – а для этого надо пробраться в город. Тебе со мной нельзя.
– Что же я тут буду делать? Мне неохота просто сидеть и ждать.
– Без твоей помощи мне не обойтись. Мы знаем, что Эверинн вошла в ворота раньше нас, но не знаем, где она вышла. Я хочу, чтобы ты поискал ее след. Вдруг найдешь. Поищи как следует, а дня через два-три возвращайся сюда.
Орик нехотя направился к югу и оглянулся:
– Ты ведь спасешь ее, да?
– Сделаю все, что смогу. – Больше Галлен ничего не пообещал.
