целую коробку, как-то, уже давно, поинтересовался я, ведь оптом выходит куда дешевле, но она вдруг страшно забеспокоилась и сказала: «Нет, мне нравится лишний раз прогуляться». А в глазах светилось одиночество и боязнь, что ее сочтут алкоголичкой, коей она пока что еще не вполне являлась. И я тут же ощутил угрызения совести, обозвал себя бессердечным болваном, потому как прекрасно знал, почему она покупает именно одну бутылочку и так тщательно прячет ее в сумку.
— Славный выдался денек, мистер Бич, — заметила она, бросая настороженные взгляды на улицу.
— Неплохой, миссис Чане.
Она отсчитала требуемую сумму без сдачи, монеты хранили тепло ладони, банкноты были мелко и аккуратно сложены в несколько раз, и нервно следила за тем, как я завертываю источник ее утешения в тонкую папиросную бумагу.
— Спасибо, миссис Чане.
Она молча кивнула, криво улыбнулась, сунула бутылку в сумку и удалилась, на секунду задержавшись у двери, проверить, нету ли кого поблизости. Я убрал деньги в кассу и вопросительно взглянул на мужчину, который терпеливо дожидался своей очереди. И только тут обнаружил, что никакой он не покупатель, а инспектор Уильсон, с которым довелось познакомиться не далее как вчера.
— Мистер Бич, — сказал он.
— Мистер Уильсон.
Одежда на нем была та же, что и вчера, словно он и спать не ложился, и не брился с утра, хотя на самом деле все обстояло иначе. Он выглядел свежим и выспавшимся и двигался так же неспешно, слегка ссутулив спину, глаза оставались столь же цепкими, а лицо — непроницаемым.
— Вы всегда угадываете, что нужно вашим клиентам, даже не спросив? — заметил он.
— Довольно часто, — кивнул я. — Но обычно все же жду, что они скажут.
— Так вежливее?
— Определенно. Он вьщержал паузу.
— Пришел задать вам пару вопросов. Где лучше поговорить?
— Да прямо здесь, — извиняющимся тоном ответил я. — Не желаете присесть?
— А вы тут одни?
— Да.
Я принес из конторы стул и поставил его у прилавка, и едва успел сделать это, как в лавку ввалились сразу три покупателя — за чинзано, пивом и шерри. Уильсон ждал, пока я закончу обслуживать их, и когда наконец дверь затворилась в третий раз, шевельнулся на стуле и, не выказывая ни малейшего нетерпения, спросил:
— Вчера на том празднике вы хоть раз говорили с шейхом?
Я невольно улыбнулся.
— Нет, не говорил.
— Что тут смешного?
— Ничего… Дело в том, что шейх был склонен считать все это, — я обвел рукой уставленные бутылками полки, — делом грешным, запрещенным. Вредной и пагубной привычкой. Ну, как мы относимся к кокаину. Я для него все равно, что торговец наркотиками. В его стране меня засадили бы за решетку или того хуже… Так что у меня не было ни повода, ни желания знакомиться с ним. Разве что для того, чтоб нарваться на презрительный и грубый отпор.
— Понимаю, — протянул он, по всей видимости, размышляя о достоинствах и недостатках ислама. Затем немного поджал губы, и я понял, что сейчас он задаст главный вопрос, ради которого и пришел. — Вспомните, — сказал он, — вот вы выходите из шатра, и тут как раз покатился фургон, верно?
— Да.
— С какой целью вы выходили?
Я объяснил, что пошел принести еще шампанского.
— Итак, вы выходите и видите: катится фургон.
— Нет, не совсем так, — сказал я. — Я вышел и взглянул на машины, и все было в порядке. Еще помню, как про себя отметил: ни одна машина не уехала… И стал соображать, достаточно ли привез шампанского, чтоб хватило до конца.
— А возле фургона кто-нибудь был?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да. Во всяком случае, я никого не видел.
— Вы хорошенько подумали?
Я снова улыбнулся краешками губ.
— Да. Думаю, да. Он вздохнул.
— Ну а возле других машин кого-нибудь видели?
— Нет. Разве что… Да, там был ребенок, играл с собакой.
— Ребенок?
— Но далеко от фургона. Пожалуй, ближе к «Мерседесу» шейха.
— Вы можете описать этого ребенка?
— Э-э… — нахмурился я. — Мальчик.
— Одет?
Я отвел глаза от его лица и начал рассматривать ряды бутылок, пытаясь сосредоточиться.
— Темные брюки… возможно, джинсы… темно-синий свитер.
— Волосы?
— Гм… Кажется, светло-каштановые. Да, определенно, не блондин и не брюнет.
— Возраст?
Я задумался и снова перевел взгляд на своего терпеливого мучителя.
— Маленький мальчик… Года четыре, думаю.
— Откуда такая уверенность?
— Но я вовсе не… Голова у него была непропорционально большой относительно тела.
В глубине глаз Уильсона замерцал огонек.
— А что за собака? — спросил он.
Я снова вперился взором в пространство, пытаясь представить эту картину: ребенок играет на холме.
— Гончая.
— На поводке?
— Нет… Она бегала. Убегала, а потом возвращалась к мальчику.
— А какие на нем были ботинки?
— О Господи! — взмолился я. — Но ведь я видел его всего пару секунд!
Уголки губ у него дрогнули. Он опустил глаза, какое-то время разглядывал сложенные на коленях руки, затем снова взглянул на меня.
— И больше никого?
— Никого.
— Ну а шофер шейха? Я покачал головой.
— Он, должно быть, сидел в машине. Впрочем, не знаю. Стекла у «Мерседеса» затемненные.
Уильсон заерзал на стуле, потом поблагодарил меня, собрался было встать.
— Кстати, — заметил я, — кто-то стащил у меня три ящика с шампанским и еще несколько бутылок спиртного из фургона. После того как произошло несчастье. Наверное, мне следует сообщить в полицию, прежде чем требовать возмещения ущерба по страховке… Может, вы зарегистрируете это заявление?
Он улыбнулся.
— Запишу.
— Спасибо.
Он протянул мне через прилавок руку, я пожал ее.
— Это я должен благодарить вас, мистер Бич, — сказал он.
— Вряд ли от меня был большой толк.
