в раскатистом хохоте Шредера.
— Запись, как я уже докладывал, сделана пять часов назад, — сказал Бауэр, — а сам разговор имел место на вилле «Рыцарские дубы» в пригороде Дюссельдорфа.
— Знаю такую, — кивнул начальник. — Это вилла небезызвестного Фрица Тейхмана по кличке Кривой. Но ведь ее, насколько мне известно, практически невозможно прослушать! Там стены из изолирующего материала и отражающие жалюзи на окнах!
— Нам удалось привлечь к сотрудничеству одного из его людей, а именно Вилли Крюгера, — объяснил Бауэр. — Непосредственного участия в налете он не принимал, его содействие преступникам ограничилось только тем, что он подвез Функа до госпиталя. В тюрьме он сделал признание и ответил на все интересующие нас вопросы. Его выпустили за день до Хельги Ремберг. Как видно, Тейхман еще не утратил доверия к Крюгеру, иначе вряд ли тому удалось бы пронести подслушивающее устройство в помещение, где происходил этот разговор. Роммерсдорф задумчиво пожевал губами.
— Да-а… — протянул он. — При обыске мы совсем упустили из виду, что Функ вскрывал пациента…
— Но мы же не Шерлоки холмсы, чтобы сразу обо всем догадываться! — воскликнул старший полицейский инспектор.
Мак-Кэтчон, подтверждая его слова, кивнул.
— Но это же оказалось так просто! — разочарованно продолжал Роммерсдорф. — Алмаза нигде нет, абсолютно нигде, и если он словно сквозь землю провалился, то где же ему быть в таком случае, как не в желудке у больного, которого оперировал Функ… Это элементарно, инспектор!.. Нет, все-таки согласитесь, это просчет!
— Мы были убеждены, что у Функа тайник где-то в госпитале. Что ж, ему удалось провести нас…
— А что это за «босс»? Если судить по записи, то голос явно изменен с помощью механического модулятора.
— Вы правы, сударь. Из всех членов бинды вживую его видел только Тейхман и еще, возможно, Функ. Крюгер утверждает, что босс общается с ними через спутниковую связь, при этом всегда изменяя голос и искажая свое изображение на экране. Очень велика вероятность того, что этим боссом является Джерри Хан, авантюрист с мировым именем, чей бизнес связан с торговлей наркотиками и нелегальной продажей краденых драгоценностей. Интерпол охотится за ним по всему миру, но Хан неуловим. Преступным группировкам, связанным с ним, он отдает приказы, зачастую находясь на другом конце земного шара. Его очень трудно взять с поличным. Трижды он находился под судом, и каждый раз ему удавалось выйти сухим из воды. Госпoдин Мак-Кэтчон абсолютно убежден, что это именно Джерри Хан.
Шотландец вынул трубку изо рта и сказал тайным голосом:
— О да!
— Хорошо. — Мельком взглянув на него, Роммерсдорф снова повернулся к инспектору. — Вернемся, однако, к алмазу. Точнее — к Алексею Петрову, что сейчас, кажется, одно и то же… Действительно ли так скудны сведения о нем, как это утверждает Хельга Ремберг?
— Похоже, да. В настоящее время наши сотрудники заняты его интенсивными розысками в Германии, а также сбором любой информации о нем. Но пока ничего конкретного по сравнению с тем, что уже известно, обнаружить не удалось. Петров был доставлен в госпиталь не на «Скорой помощи», а на частной машине. Что это за машина — еще не установлено. Фамилия его друга, который привез Петрова в госпиталь, также осталась неизвестной. Петров был доставлен в полубессознательном состоянии, с острой болью в правом боку. Ему сразу поставили диагноз: приступ аппендицита. Требовалась срочная операция. Этот друг сообщил только самый минимум сведений о больном: имя, фамилия, возраст — двадцать семь лет, в Германию прибыл из Москвы по коммерческим делам. В послеоперационный период этот друг дважды навещал его, а на третий день они вместе покинули госпиталь. Дежурный врач настоятельно советовал Петрову продолжить курс реабилитации, но тот заявил, что обстоятельства, вынуждают его торопиться в Москву. Вот практически все, что нам известно. У нас нет даже фотографии больного. Нам придется просить персонал госпиталя оказать помощь в составлении фоторобота.
— Да-да, надо заняться этим как можно скорее, — кивнул Роммерсдорф.
— фоторобот будет готов в ближайшие часы, — заверил его Бауэр. — Мы разошлем его по всем полицейским участкам Дюссельдорфа, по всем отелям, кемпингам и частным домам, где сдаются квартиры. Федеральное бюро розыска распространит портрет среди служащих аэропортов, железнодорожных вокзалов и таможни. Если Петров еще здесь, то покинуть страну ему будет непросто.
— Включите в этот список фирмы и коммерческие организации Дюссельдорфа, — посоветовал начальник уголовной полиции. — Если Петров действительно прибыл сюда по делам бизнеса, то его портрет должны где-нибудь узнать.
— Не дожидаясь фоторобота, мои люди уже навели некоторые справки, — продолжал старший инспектор. — Оказалось, что фамилия «Петров» весьма распространена в России. Это может затруднить поиски. В Дюссельдорфе обнаружили трех Петровых, но одному из них под шестьдесят, а двое других операцию аппендицита не делали…
— В этой записи, которую мы только что прослушали, — Роммерсдорф кивнул на магнитофон, — упоминается министерство внешних сношений…
— Мы уже отправили туда человека, а также разослали во все аэропорты факс с запросом, не было ли среди авиапассажиров, покинувших страну в последние пять дней, некоего Алексея Петрова.
— Он мог уехать в поезде или в машине, — заметил Роммерсдорф.
— Это уже сложнее проконтролировать, но мы сделаем все возможное.
— И не забывайте, Бауэр, что, по неофициальной статистике, до четверти всех русских, прибывающих в Германию, пересекает границу нелегально! Кто знает, может быть, этот Петров связан с русскими преступными группами, обосновавшимися у нас? В этой связи мы должны постоянно иметь в виду, что фамилия может быть фальшивой. В пользу этого, кстати, свидетельствует то, что она распространена в России. Ведь ни Петров, ни его друг не предъявляли каких-либо документов?
— Никаких. Сведения о больном занесены в регистрационную книгу только со слов его друга.
—Вот видите! Дело это сложнее, чем кажется на первый взгляд. — Начальник уголовной полиции' откинулся в кресле и закурил сигарету.
— Если в ближайшие два дня поиски не дадут результатов, то придется объявлять Петрова в открытый общефедеральный розыск, — сказал Бауэр.
Роммерсдорф кивнул:
— Я испрошу на это санкцию министра. Только учтите, об алмазе в желудке Петрова не должен знать никто! Если об этом разнюхают газетчики, то с камнем мы можем распрощаться. За Петровым начнут охотиться все кому не лень.
— Вы правы, сударь. Поэтому в общефедеральный розыск мы его объявим как подозреваемого в совершении тяжкого преступления. С расклейкой его портрета на улицах, показом по телевидению и так далее. Об алмазе, само собой, ни слова.
В комнате на какое-то время установилась тишина. Мак-Кэтчон посасывал свою трубочку и с невозмутимым видом смотрел на обоих немцев.
Начальник уголовной полиции стряхнул с сигареты пепел.
— В планы Петрова явно не входило ложиться в госпиталь, — сказал он. — Все говорит за то, что его действительно очень поджимало время. Только острый приступ вынудил его обратиться к врачам, и госпиталь он покинул практически сразу, как смог подниматься с койки… После его поспешного ухода прошло без малого пятеро суток. Как хотите, господа, но интуиция мне подсказывает, что этот парень к настоящему моменту находится уже вне пределов Германии. Но продолжайте искать его здесь, Бауэр. Может быть, я ошибаюсь и он где-то недалеко. Однако шансов на это мало… — Сигарета Роммерсдорфа погасла. Бауэр услужливо поднес зажженную зажигалку. — Спасибо. — Начальник уголовной полиции затянулся и выпустил дым. — По-видимому, нам, по примеру налетчиков, надо подумать о его поисках в России.
— Да, господин Роммерсдорф, вот об этом-то мы и хотели с вами посоветоваться. Следует ли сообщить о Петрове и зашитом в него алмазе русским правоохранительным органам, или провести розыск втайне от них, задействовав нашу секретную агентуру?
— А вы сами как думаете?
— Не исключен вариант, что потребуются масштабные поиски, с которыми агенты могут не справиться…
