связываться с «Линкольном» опасно. Зато в небе барражировало сразу два вертолета. Этим, как видно, урок впрок не пошел.
Хан прибавил скорость. Милиция наверняка попытается перекрыть шоссе. Судя по карте, впереди оно расходилось на две ветки, а значит, ждать его должны на развилке.
Гангстер уже не убирал из-под переднего бампера ствол гранатомета. Он так и мчался с пушкой на- перевес, готовый испепелить любого, кто встретится на его пути. Он уже прикинул возможный маршрут: в тридцати километрах есть мост, под которым проходят поезда. С моста можно будет спрыгнуть на крышу вагона. А пока надо уничтожить вертолеты. Они следят за ним.
Снова из-под отодвинувшейся крыши поднялась зенитка, и через минуту одна из «птичек» разлетелась вдребезги. Впереди показалась развилка. Шоссе перед ней перегораживали две милицейские машины. Свернуть было невозможно: цементные ограждения и деревья. Хан выстрелил по правой машине. В воздух взвился столб огня, разлетающиеся осколки ударили по крыльям и лобовому стеклу «Линкольна». Бронированная машина гангстера выдержала удары и продолжала нестись вперед. Протаранив горящий остов милицейской легковушки, она прорвалась сквозь образовавшуюся брешь, но ее передний бампер оказался смят, а находившийся под ним гранатомет выведен из строя.
Удар, потрясший «Линкольн», сказался и на зенитной установке, точнее — на управлявшей ею электронике. В этом Хан убедился через минуту, когда выстрелил по второму вертолету. Один снаряд прошел мимо цели, другой задел только хвост летающей машины. Но и этого оказалось-достаточно, чтобы нейтрализовать ее. Оставляя за собой полосу черного дыма, вертолет круто пошел вниз.
Шоссе пересекалось с железной дорогой. К переезду, свистя, на полной скорости приближалась электричка. Хан прикинул: если поддать газу, то можно проскочить, а дальше шоссе свободно.
Но неожиданно на подъезде к рельсам перед ним очутился какой-то «жигуленок». За рулем никого не было. Машину выкатили блюстители порядка в последней надежде хоть как-то его задержать. Гангстер взял влево, но все же ударился боком о «жигуль». «Линкольн» занесло, он на скорости вылетел на рельсы и перевернулся. Электричка, только в последние секунды начавшая тормозить, с силой ударилась об него.
Яростная вспышка на миг ослепила свидетелей ужасающего зрелища — это взлетели на воздух снаряды, которыми был напичкан «Линкольн». Взрыв был настолько мощным, что лобовой вагон приподняло и отбросило в сторону, а за ним, по принципу падающего домино, начали ударяться друг о друга и с шумом заваливаться остальные вагоны. Потерявший управление вертолет рухнул почти в эпицентр катастрофы. Его обломки, вместе с обломками «Линкольна» и электрички, стремительно охватило пламя.
Эпилог
Илья Ерохин, молодой человек двадцати двух лет, сидел, раздетый по пояс, на складном стульчике перед двумя столами и обмахивался газетой. Палящее солнце висело в самом зените, заливая просторную и немноголюдную в эти полуденные часы Университетскую площадь, выгоревшую зелень деревьев, серый асфальт и длинную вереницу столов, уставленных сувенирами. Илья торговал лаковыми шкатулками и стеклянными пепельницами. С самого утра сегодня торговля не шла. Иностранцы подъезжали редко, а, кроме них, такой товар никто не возьмет. Не лучше обстояли дела и у соседей. Только и оставалось, что загорать. Невдалеке несколько парней, пока не было покупателей, гоняли мяч.
Оживление наступило, когда подъехал автобус с японцами. Они переходили от стола к столу, вежливо улыбались и разглядывали сувениры. Илья встал со стульчика.
— Вот, пожалуйста… — Он показал на свой товар. — Нигде больше не купите таких…
Японцы кланялись, фотографировали Илью, но ничего не приобрели. Оглядев с высоты Воробьевых гор панораму Москвы, они вернулись в автобус, а Илья, вздохнув, снова уселся. Не идет торговля!
— Слышь, командир, — услышал он хриплый голос.
Высокий небритый мужик неопределенных лет остановился перед его столами.
— Чего тебе? — буркнул Илья.
В ношеном пиджаке поверх грязной рубахи, взъерошенный, с огромным синяком под глазом, заметно поддатый, незнакомец явно не относился к числу покупателей. Илья даже через стол почувствовал исходивший от него запах перегара.
— Купи яичко хрустальное, недорого отдам. — И незнакомец вынул из кармана штанов мелко ограненный прозрачный камень, засверкавший на солнце.
Ерохин так и вперился глазами в вещицу, но в следующую секунду снова принял лениво-безразличный вид, стараясь не показать свою заинтересованность.
— Плохо торговля идет, покупателей нет, — сказал он нарочито расслабленным голосом и протянул руку. — Дай глянуть.
Бухарик передал ему изделие.
— Ну и сколько ты хочешь?
— Не знаю, командир. Решай сам.
Странно, но «яйцо» почти не нагрелось в запотевшей руке Ильи. От его радужных граней исходил холодок.
— Двадцать баксов, — сказал Ерохин. Рот с заячьей губой растянулся в хитроватой улыбке.
— Обижаешь, командир! Ты на вещь посмотри, как сделана.
— Сейчас не пасха, чтоб яйца брали. Я и так ими затоварился.
— Но у тебя такого нет. Вишь, как оно огранено… Сверкает!
— Ладно, мужик, давай короче. Сколько ты хочешь?
— Если в долларах, то… — Заливако помялся. — Пятьдесят долларов, и разойдемся.
— Ты что, мужик, охренел? Двадцать пять, больше не могу.
— Ладно! — Алкаш махнул рукой. — Ни тебе, ни мне. Тридцать пять.
Илья отрицательно покачал головой и сделал жест, как будто намеревался вернуть изделие. Однако в последний момент он зажал его в кулаке.
Конечно, торговец не собирался выпускать из рук товар, на котором можно хорошо заработать!
— Двадцать пять, — настаивал он.
— Тридцать, командир!
— Дороже четвертака оно не стоит. — Илья осмотрел «яйцо». — Вон, и царапины есть…
— Где? — возмущенно прогудел Заливако. — Нет на нем никаких царапин!
— Лады, тридцать баксов. — Ерохин поставил вещицу на хрустальную пепельницу и отсчитал бу-харику деньги.
Тот взял их и нетвердой походкой направился к троллейбусной остановке, где его дожидались два таких же сумрачных субъекта. Торговец подумал мельком, что надо бы сказать алкашу, чтоб еще приносил, если у него будут, но тут его мысли перебили два подъехавших автобуса, из которых вывалила толпа туристов.
Шел второй день пребывания Виллема Бейкелара в Москве, а бельгиец все еще чувствовал себя неважно. Сказывался многочасовой перелет из Сингапура. Туристическое агентство приставило к нему молоденькую переводчицу Наташу, которая за сегодняшнее утро уже третий раз звонила ему в номер. А когда она в половине двенадцатого лично предстала перед ним, то Биллем Бейкелар неожиданно убедился, что девушка очень даже недурна собой. Он улыбнулся и прищурил глаз. Ему было пятьдесят пять. В Брюсселе его ждали жена и трое взрослых сыновей. Но все это не имело никакого значения, когда Бейкелар по делам фирмы отправлялся в командировку или, как сейчас, просто путешествовал. Он всегда был открыт и для любовной связи, и для легкого флирта.
— Натали, — сказал он, продолжая улыбаться. — Хорошее имя. Оно вам идет.
— Вообще-то имя самое обыкновенное.
— Мы поужинаем сегодня вместе? Она потупилась:
— Я на работе, мистер Бейкелар…
— А мы вашему начальству не скажем!
— Ну… Не знаю, свободен ли у меня сегодняшний вечер… Давайте пока решим, что мы будем делать днем. Вам надо выбрать программу.
— Мне все равно, лишь бы это не было связано с длительным хождением. Я еще не могу опомниться после такой резкой перемены климата…
— Тогда я закажу обзорную экскурсию. Побываем на Красной площади, на мемориале Победы и на
