Дремота.
И снова духота и безветрие аэропорта Бен Гурион.
Плоские шляпы религиозных — хередим. Малочисленные туристы — из-за взрывов туризм резко идет на убыль.
Профессиональная улыбка израильской пограничницы, проверяющей мой паспорт.
Я сверил свой портрет глазами симпатичной военнослужащей.
Высокий, тяжелый. Жесткие, с проседью волосы. Прижатые уши. Металлические коронки впереди, вверху. «Ужасные зубы», как говорят тут про наши блатные фиксы. Впалые щеки…
Еще — свороченный в детстве нос.
Для физиономиста-психолога — поле для изучения природы человека.
Действительно ли, как утверждают французы, характер — это судьба?
«Частный лицензированный российский детектив, работающий по контракту в охранно-сыскной ассоциации „Лайнс“, разрешите представиться…»
— Шалом!
Очередной штемпель в моем израильском дарконе — и вот он уже у меня в руке.
— Бай!
Двухэтажный автобус Тель-Авив — Иерусалим.
В окне равнинный Израиль. Желто-красный трактор на поле.
Белые валуны в зелени пальм. И горы вдалеке. Широкой раструб — вход в ущелья.
Неожиданно облачное молочно-серое мутное небо.
И сразу красные черепичные крыши на складках серого с зелеными заплатами выгоревшего одеяла до дымки горизонта.
Израильские поселения — ульи с красными крышами. Острые верхушки сосен на склонах. Кипарисы, как поминальные свечи между горными складками. И паутинки дорог внизу.
Разбитая машина. Как она попала туда, в ущелье? По сторонам вдоль дороги изломанные складки породы на разных уровнях.
И наконец, Иерусалим.
Сбоку мелькнула надпись на русском: «САДЫ САХАРОВА».
Здесь почитали знаменитого правозащитника…
Квартира ждала меня все это время.
Я распахнул окна в салоне и в спальне — на грохочущую Элиягу Голомб и во двор.
В первое ворвался непрекращавшийся гул машин.
Снова на половину окна впереди простирался Байт ва-Ган, один из семи иерусалимских холмов, высоко вознесенный и на две трети застроенный виллами.
Строительство новой дороги под ним заканчивалось, но по склону еще двигались дорожно- строительные машины.
У меня было связано многое с вершиной Байт ва-Ган в мой прошлый приезд.
В другое окно — со двора — доносился лай собаки.
В квартире, которую «Лайнс» оставил за собой, стоял устойчивый жар.
За то время, пока никого тут не было, помещение лишилось запаха жилья. В первую очередь, конечно, потому, что тут не готовили.
Я включил телефон, воду, газ.
Испробовал компьютер — в прошлый раз я писал на нем простенькие рецензии для «Нашего Иерусалима» по просьбе моих друзей, владельцев дома русской книги «Золотая карета».
Компьютер работал как часы.
Я выставил на письменный стол мои амулеты, которые повсюду таскал за собой. Две серебряные фигурки — зажимы для бумаг, стилизованные под персонажей китайского театра теней… В боевике «Однажды в Америке» их использовали в качестве заставок в финале…
Мои неотложные дела подходили к концу.
Еще я принял душ. Сделал несколько звонков знакомым. В том числе хозяину, квартиры. Одних не оказалось дома, другие успели съехать. Хозяин квартиры — выходец из Болгарии — был рад моему появлению.
Хозяева «Золотой кареты» тоже приветствовали мой приезд. К ним только что поступил из России контейнер с книжными новинками.
— Ты надолго?
— Не думаю.
— Может, даже на несколько дней?!
— Все может быть.
Я надеялся на их помощь в розыске Яна, если она понадобится. На этом ритуал возвращения закончился.
Я набрал справочную службу телефонной компании «Бэзэк»:
— Номер автомата 2543231…
Меня не спросили, кто я, зачем мне это нужно.
Мой английский тоже вполне их устроил.
Я интересовался, где установлен телефон-автомат с номером, указанным Мариной.
— Площадь Кикар Цион. Рядом с банком «Апоалим»…
В телефонной компании не делали из этого тайны.
— Спасибо.
Телефон-автомат оказался на краю площади, ближе к Яффо, внутри защитной прозрачной скорлупы — помидорного цвета, новенький, словно сегодня с производства, как все другие его собратья тут.
«Печка, от которой мне предстоит танцевать…»
Рядом была Яффо — вечно забитая пешеходами, машинами. Отель «Рон» — невысокий, недорогой — «смотрел» прямо на автомат.
Я прошел по Яффо в направлении Старого города.
Свои дела частного детектива я всегда начинал с него.
В прозрачном воздухе Старый город вырисовывался словно на гравюре древней книги. Каменные стены, поросшие пучками зелени. Зной, неподвижные веера пальм. Смуглые нищенки неизвестного народа — не еврейки, не арабки. Переползающие с места на место младенцы.
Я вошел в Яффские ворота.
Единственные с необычной надписью — измененным текстом из Корана:
«Будь благословен во имя Аллаха милостивого и милосердного и Авраама, друга его…»
Общий праотец двух народов впервые был поставлен рядом с Богом…
«Поэтому и дерутся за его могилу в Хевроне…»
Кафе «Самара» метрах в двадцати от ворот было пусто. Два или три туриста сидели внутри за своим кофе.
«Самара», естественно, означала не нашу Самару — Куйбышев, а провинцию Самарию.
Я кивнул хозяину-арабу, мы были знакомы. — Наша жизнь, как кофе, — черная, с осадком и горькая, но пьем и получаем кайф… — Он узнал меня.
Дверь кафе оставалась открытой. Я пил кофе с кардамоном, смотрел на площадь впереди.
Она называлась Омар ибн-Хаттаб.
Тут ничего не менялось.
Несколько православных греческих священников в черных мантиях, беседуя, прошли мимо. Две арабские женщины в непременных белых платках, строгих платьях сопровождали пожилого мужчину в галабее.
Рядом с «Самарой» был отель «Империал», где в свое время останавливался Бунин, выходил на балкон. У отеля стоял первый в городе газовый фонарь. Теперь, как я слышал, «Империал» принадлежал Ватикану.
Расплатившись, я еще прошел мимо Армянского квартала.
