— Стандартно и банально, — ответил Иван. — Банально и стандартно. Твой друг, мясник, тоже требует от меня информации по этому поводу. И как ты думаешь, я рассказал ему, украшая исповедь мелкими деталями и слезами раскаянья?
Густав отрицательно качнул головой:
— Я знаю, что нет.
— Так какого же хрена ты тут весь из себя странник-то нарисовался?!
— С такого, что мне важно узнать имя того, кто способен на обратную операцию. Интерес хирурга тебе и мне понятен, потому что это случай прямого противодействия его хозяевам, но мне на самом деле нужен этот человек, понимаешь? Я, как никто другой, знаю, что это такое, когда внутри тебя…
— Да что ты знаешь! — Иван резко наклонился вперед, нависнув над столом и приблизив к страннику свое лицо. — Что ты можешь знать?! — продолжал Иван, пожирая странника взглядом. — Передатчик! Слово-то простое, но на самом деле это не передатчик, а фокус-покус, после которого у тебя в голове пищит голос. Чужой голос, похожий на речь мертвеца, гниющего в могиле, у которого уже почти нет легких. Неживой, мертвячий голос, который зудит в твоем мозгу! Хочется расколоть себе череп, чтобы выскрести из него мозг дочиста. Хочется выплюнуть и выблевать его. Но не получается, а он все говорит и говорит. Это- то ты понимаешь?! То, что делают с людьми хирурги, — мерзостная сделка с дьяволом! Причем дьявол сидит не где-то там внизу, в аду, а на самом верху. На Луне.
Закончив, Иван, тяжело дыша, выпрямился, медленно проведя руками по поверхности стола.
— Это как поймать занозу в самую душу, — тихо сказал он. — Ужасно, на самом-то деле, и унизительно. И ты ничего не можешь знать об этом.
— Могу, — сказал Густав. — Потому что я и сам носитель.
— Да ладно! — Иван хлопнул в ладоши и засмеялся. — Носитель? Ты?! Ты же странник, а они не ставят эти штуки в одиночек.
— Получается, что ставят. И мне нужно найти того, кто его вытащит.
— Не все так просто, малыш-странник. При всем моем желании я не сдам этого человека. Потому что ты и хирург — вы вроде как кореша. Ты же вместе с ним выловил меня, ведь так? Помогал стрелять и все такое? Никогда бы не подумал, что во второй раз попадусь на тот же крючок. Вот судьба-то, а! Но попался. И никого не виню, кроме себя. Друзей моих жалко, конечно.
— Он рассказал тебе? — спросил Густав.
— Да, думал, наверное, что это поможет развязать мне язык.
— Странный метод. Мог бы соврать, что они все живы и здоровы.
— Что-что, а мясник-то твой честен, это факт! — весело сказал Иван. — Он хотел меня припугнуть, но я не из пугливых. Я же знаю, кто он такой и на что способен. Стоит раскрыть рот, как он и мне мозги вышибет. Только не скальпелем, а пулей — так проще будет. Поэтому извини, но рассказывать я ничего не собираюсь.
— Хорошо.
Густав поднялся и подошел к тонкому проигрывателю серебристого цвета. Он стоял на стеллаже с музыкальными дисками, по периметру комнаты размещались колонки разной мощности, от миниатюрных до сабвуфера. Качественное звучание помогало хирургу целиком отдаваться во власть любимых мелодий в короткие промежутки между работой, семьей и снова работой. И тут он на оборудование не скупился.
Странник выбрал диск в черной обложке и с тихим жужжанием засунул его в проигрыватель. Вспыхнула зеленая лампочка, раздался щелчок, и со всех сторон тихо полилась симфония Чайковского. Громкость постепенно автоматически увеличивалась. У Густава никогда не имелось конкретных предпочтений, он уважал различные музыкальные жанры, и классический являлся одним из самых его любимых. Что уж говорить о русских композиторах! Тот же Чайковский не раз помогал ему засыпать после будоражащих кровь событий, случившихся накануне, действуя как отличное снотворное.
Густав закрыл глаза, покачивая головой, а затем медленно провел рукой по затылку, зная, что лидер на него смотрит.
— У меня здесь такой же шрам, как и у тебя, — сказал он Ивану. — В форме креста. Единственное между нами различие в том, что тебя резал незнакомый человек, а меня — собственный отец. Который был хирургом.
Лидер с сомнением приподнял бровь, но ничего не сказал. Странник повернулся к нему и продолжил:
— Ты говорил, что я не смогу тебя понять, и в этом ты прав. Мне действительно тебя не понять, потому что мои боль и страдания не физического плана, а душевного. Я не буду рассказывать о своем несчастном детстве, нет, оно было вполне интересным и насыщенным. Но… Ты помнишь своего отца?
— Конечно. — Иван грустно улыбнулся. — Как забыть, ведь я потерял его тогда, когда пришел беглец.
— Беглец? Кто это?
— Человек, которым ты интересуешься.
— Так он…
— Пока я не скажу ни слова. А ты продолжай.
Густав сосредоточенно кивнул:
— Разное случалось, но отец есть отец. И даже теперь, когда я знаю, что он со мной сделал, я не перестаю ощущать его присутствие в своей жизни. Это как прилипший к заднице помет, который птенец забирает из родного гнезда, став взрослой птицей. Слишком уж близкая кровь, слишком близкий человек. С одной стороны, вдвойне обидно: какого черта, папаша, как ты мог так со мной поступить?! С другой — легче. И иногда я задаюсь иным, вполне конкретным вопросом: а зачем он это сделал? Не для опытов же, в конце концов?
— Он был хирургом, мясником, — заметил Иван.
— Я постоянно возвращаюсь назад, отматываю время. В глубинах памяти скрывается не монстр, а… мой отец. Да, у него был своеобразный характер. Немного жестокий, много сдержанный, собранный, но эти качества помогали нам выживать. И в минуты таких размышлений я склоняюсь к тому, что он пытался сделать мне добро. Совершить полезное дело. Я чувствую это. Он верил во что-то иное.
— Тогда в чем проблема? Если у тебя в голове добрая, как ты изволил выразиться, штука, то какой смысл от нее избавляться?
— Я не договорил, погоди, — остановил лидера Густав. — Я веду к тому, что не нужно воспринимать все непонятное в штыки. Да, я против методов хирургов и их хозяев. Но я и против Легиона, а эти твари хуже всего, что есть на свете. Они чужие нам по всем позициям, а хирурги хотя бы люди. И они пытаются спасти людей от гибели, от полного уничтожения. Спасти нас, ха!
— Беглец рассказывал другое, — сказал Иван.
— Что же?
— Например, что МКГ хочет заключить с Легионом выгодную сделку. Вступить с ним в диалог.
— Не понял. — Густав запнулся и нервно облизнулся, быстро глянув на дверь. Если хирург подслушивает, вряд ли ему понравится то, что говорит лидер.
— А чего тут непонятного? — Иван откинулся на спинку стула и положил одну ногу на стол, заложив руки за голову.
— Какая сделка, они борются с Легионом!
— Обычная такая сделка. Когда есть средства, не грех отвоевать кусочек рынка с той высокодуховной целью, чтобы потом продать его подороже.
— Я не совсем понимаю…
— Я тоже. Но смысл таков, что МКГ сейчас соперничают с Легионом за господство над Землей, да? У них никогда не получится вернуть себе все обратно, как бы они ни старались, но захватить некоторые районы — очень даже. И в дальнейшем эти территории с бурно растущей людской массой станут верным козырем в разыгрываемой карточной партии с Легионом. Но МКГ не станет бить расклады врага. На Луне-то ведь все хорошо и спокойно. Поэтому МКГ пойдет на мировую, отдав завоеванное, взамен получив кое-что полезное.
— Что именно?
— Без понятия. — Иван с грохотом закинул вторую ногу на первую, пошатнув стол. — Беглец не
