Агний отвел от странника глаза.
— Ты ошибаешься, приятель, — сказал Бородин. — Я старался кончить их, перед тем как сжечь. Я гуманный человек, хомо сапиенс культуриус, не стоит думать обо мне слишком плохо. Даже когда они просили меня не убивать, целовали ноги, лизали сапоги, даже тогда я не мог позволить себе оставить их в живых. Потому что это омерзительно! Фу! Представить страшно!
— В юморе с кем-то соревнуешься?
— Да куда там! Что может быть смешнее, чем подкрасться со спины? Признаюсь, я чуть живот не надорвал и в штаны не наложил от того, как мне стало смешно. Может, позволишь пожать твою руку?
— Член мне пожми.
— А-ха-ха! — Бородин нарочито затрясся, пародируя смех. — Ты и вправду веселый парень! Жаль, что я познакомился с тобой в столь неприятной ситуации.
— Поэтому я предлагаю разрешить ее без лишней крови, — сказал странник. — Сейчас ты и твои отморозки собираетесь и уходите. Ничего не взяв с собой, кроме меня, потому что есть пара вопросов, на которые мне хотелось бы услышать ответ.
— Каких еще вопросов? Почему небо голубое?!
— Потом узнаешь.
— Нет, так дело не пойдет. — У Бородина приподнялась верхняя губа, как у волка или собаки, обнажая верхние зубы. — Гнилое это дело, приятель! Потому что я ничего не нарушаю, понимаешь? Да, я пират, и ты можешь убить меня из-за того, что я промышляю подобным вот образом. Но в данной ситуации ты не прав! И не правы они!
— Кто — они?
— Он! — Бородин указательным пальцем постучал по груди Агния. — Потому что он не предупредил меня, что заселил новых постояльцев. Но самое главное — она. — Палец теперь уперся в Лауру, которая в испуге вжалась в спинку стула. — Она испортила все, что только можно, включая мое настроение.
— Да что я такого сделала?! — воскликнула девушка.
— Видать, ничего, — сказал еще более помрачневший Бородин.
Густав понял, что не ошибся, когда шестым чувством определил напряженность между ним и девушкой.
— Так ничего или чего? — спросила Лаура. — Ты злишься из-за того, что я сказала, что ты импотент?
— Заткнись! Заткнись, сука!!!
Бородин брызгал слюной, и Густаву даже пришлось прихватить его за плечо, посильнее уперев пистолет в затылок, чтобы пират не ринулся на проститутку.
Агний, услышав это, застонал, закатив глаза. Даже он, прожив долгую жизнь с одной только женщиной, понимал, что подобное никогда нельзя говорить ни одному мужчине. Особенно если он убийца.
— А что тут такого? — сказала Лаура, хлопая ресницами. — Он попросил отсосать ему чирьи. И когда я хотела сделать настоящий минет, то у него не встал.
— Чирьи? — спросил Густав.
— Твое-то какое дело? Это личное! — звенящим голосом сказал Бородин. — И этой суке не стоило рот раскрывать.
— Из-за этого ты чуть не свернул мне шею! — крикнула девушка. Она заплакала, вытирая слезы верхом ночной рубашки.
Странник отметил розовый сосок ее обнаженной груди и подумал о том, что надо быть действительно странным человеком, чтобы заставить эту вполне симпатичную девушку отсасывать чирьи. И чтобы после того, как она направила свой жадный рот на само естество, никак на это не отреагировать.
У Бородина были проблемы, а Лаура всем об этом рассказала.
Густав мог представить, как это больно.
— Если она попросит у тебя прощения, ты успокоишься? — спросил странник у пирата.
— Нет.
Даже через ствол пистолета Густаву передались декалитры ненависти, курсировавшие сейчас по телу Бородина. Сверху вниз. Снизу вверх. И так до бесконечности, бродя и настаиваясь, выпаривая все ненужное и становясь самым настоящим чувственным самогоном. Самогоном ненависти.
— То есть ты хочешь прикончить ее? — пояснил Густав.
Бородин холодно улыбнулся:
— Именно так.
— Ты же обещал! — прохрипел Агний в ужасе.
— Что я обещал, дружище? Что не трону тебя и ни один человек не пострадает. А эта шлюха — не человек. Найдешь еще с десяток, всем нужна работа и крыша над головой.
— Господи, дочка… — прошептал Агний.
Лаура заплакала навзрыд.
— Дочка? — в один голос спросили странник и пират.
Агний закрыл глаза и, роняя слезы, закивал.
— Боги, ты подкладываешь свою дочь под постояльцев?! Вернее, ты и твоя жена?! — Густав уже не знал, на кого ему направлять пистолет.
— Что мне делать? Я должен их кормить, — сказал Агний. — Вам не понять, как здесь тяжело.
— Еще бы не понять! — Бородин сально облизнулся. — Трахать твою дочь одно удовольствие.
— Тебе откуда знать! — дрожащим голосом, вытирая покрасневший нос, воскликнула Лаура.
Пират снова дернулся в ее сторону, но странник осадил его:
— Тихо, тихо, без нервов. Ситуация поганая, конечно.
— Первая здравая мысль, приятель. Наверное, сейчас над твоей головой вспыхнул нимб, жаль, что я не вижу, — сказал пират.
— Я по-прежнему настаиваю на том, чтобы мы все просто разошлись, как будто ничего не случилось, — продолжил странник. — Забыть все, что здесь произошло, как дурной сон. Могу я рассчитывать на это?
— Нет, не можешь, — раздался голос, и в спину странника уперлось что-то, подозрительно напоминавшее двуствольное ружье.
— Твою мать… — протянул Густав.
Бородин оживился:
— Гекс, ты ли это, мой мальчик?!
— Да, я. Много я пропустил?
— Незначительную часть. Как ты здесь оказался?
Раздался сухой смешок.
— Услышал ваши голоса. Спустился из окна и прошел через дверь. Спасибо хозяину, он хорошо следит за ней — открывается бесшумно.
— Эй, слышишь, приятель? — спросил Бородин у Густава. — Численный перевес теперь на нашей стороне. Двое против одного тебя, кретина.
— Это, кстати, странник, босс, — сказал Гекс.
— Отлично! Значит, засранец отдаст нам свой корабль за причиненные неудобства и прерванный сон. Ты же мог бы поспать подольше, Гексоген, вчера выдался трудный денек?
— Так точно.
— Ну вот. Опусти пушку, приятель, и мы разойдемся, как ты и расписывал.
— Планы немного изменились. — Густав посмотрел на потолок — над ним лениво крутился белый широколопастный вентилятор.
— Что нам твои планы? Гекс, пристрели его!
— А если я нажму на курок чуть раньше? Глупо отдавать непродуманные приказы.
Лаура зашлась в новом приступе рыданий.
— Он врет, Гекс. Если ты выстрелишь, то он даже не услышит выстрела, у него просто не будет на это времени, потому что к той поре, пока он соизволит разнести мне в отместку голову, его мозги будут не в
