обезглавлен. Эмиси, отец Ирука, упрекнул сына:
– Дорогой, разумеется, время от времени следует напоминать народу о своей твердой руке, но лишать головы послов – это несколько не вписывается в традиции.
– Всего одна голова, отец.
– Ладно, ладно. Но следующего посла сначала хотя бы выслушай.
– А после этого можно отрубить ему голову?
Эмиси вздохнул. Дня не проходило без отрубленных голов. Сначала он взирал на эти шалости сына снисходительно и даже благосклонно, считая, что твердая рука и решимость – отличительные черты членов дома Сога. Но казнь следовала за казнью, чаще всего совершенно без всяких причин, атмосфера двора Сога напитывалась мрачной напряженностью, народ ворчал по углам.
– Сын мой, – попытался урезонить своего отпрыска Эмиси, – правителю следует проявлять не только твердость, иногда уместна и справедливость.
– А где же несправедливость, отец? Я подряд все головы рублю, все равны предо мной.
Эмиси опасался, что сыну его не суждено пойти далеко. Возможно, суждено плохо кончить. Озабоченный отец поделился заботами с принцессой Кагуя:
– Мой сын становится основной причиной смертности в стране. Не знаю, что и делать.
– Ерунда, – успокоила принцесса. – Не надо преувеличивать. Я, к примеру, погубила тысячи людей за один-единственный день. По сравнению со мной Ирука лишь безобидный сосунок.
На поле битвы вороны переругивались и дрались за наиболее лакомые, наиболее удобно разделанные трупы, победители обирали убитых, а нетерпеливый Тамура немедленно потребовал лошадь. Он хотел сам принести радостную весть принцессе. Принц понесся галопом, скакал без отдыха, но прибыл во дворец лишь ночью. Принцесса еще не ложилась. Она спокойно стояла на балконе и любовалась луной.
– Вот и я, о Возвышенная Гарпия! – воскликнул принц Тамура, падая пред принцессой Кагуя на колени и припадая губами к краю ее одежд. – Я уничтожил этого идиота Ямасиро, раздавил его, как таракана, каковым он, вне всякого сомнения, и является. Он поднялся с пола, продолжая:
– Битва была жестокой, рука моя не знала пощады. Но мысли мои пребывали с вами, с вашей красой неземной, и боги – прошу прощения, Бог – да, Бог даровал мне победу. Позволите немедленно объявить о нашей свадьбе?
– Гм… О чем?
– О нашей свадьбе, Смертоносная Звезд-дзёси. Вы и я, я и вы, мы вместе навечно…
– О нет, я передумала. Нынче вечером я вызвала монаха Мина и приказала сочетать меня с луной.
Тамура подумал, что он ослышался.
– Слу… ела… ело… С луной???
– Ну да, с луной. Что тут особенного?
– Но послушайте, Пленительная Поган-си, это невозможно! Где это видано, чтобы девушка сочеталась браком с луной?
– Теперь видано. Здесь видано, вот на этом балконе.
– А люди, которые за вас положили головы? Тысячи трупов сгниют на северных полях. Да еще крестьяне, которые оказались в поле к началу битвы и которым перерезали глотки, чтобы они не потребовали компенсации за потоптанный рис.
– Что поделаешь, такова жизнь.
– Луна… Что вам даст эта луна? А монах Мин? Он согласился на этот фарс?
– За достаточную сумму согласился. Чего монах не сделает за деньги!
– О Загадочнейшая-Из-Потаску-химэ, вы меня надули, обманули, осмеяли. Я рисковал жизнью, я потерял самых храбрых и сильных своих воинов, и после всего этого я не получу обещанной награды?!
– Да ладно, разнылся… Вы победили, за труды получите трон, это вас утешит.
– Подумаешь, трон…
– Ох, эти мужики, вечно всем недовольны. Чем жаловаться, лучше помиритесь с этим дураком Ямасиро. Он, должно быть, мерзнет в пещере.
Второй гонец Ямасиро был принят и обласкан. Эмиси лично распорядился его накормить и обсудил выход, удобный для всех заинтересованных сторон. Принц Ямасиро признаёт принца Тамура императором и за это получает доступ ко двору в качестве желанного гостя.
Гонец отправился в обратный путь, но был перехвачен. Эмиси услышал за дверью какой- то шум, вышел и застал сына при окровавленном мече и с отделенной от тела головой в руке.
– Сын, почему ты это сделал? Я тебе не разрешал его казнить.
– Отец, но вы мне не говорили, что этого нельзя делать. На всякий случай я…
– Сын, я тебя люблю, ты зрак ока моего, плоть от плоти моей, моя кровь течет в твоих жилах, но я начинаю подумывать, не следует ли вздуть тебя хорошенько, дабы научить вести себя как следует. Эти твои горы трупов начинают утомлять. Как будто мало войн, болезней и неурожаев.
– Ну, отец, ну еще одну… одну-единственную…
– Сын, боюсь, что какой-то гнусный мононокэ проник в твой незрелый, юный ум. Ты совершенно не усвоил положений Доброй Веры о неприкосновенности жизни человеческой и всякое там в том же духе…
– Да, правда, все забыл. Надо бы повторить.
– Вот и отлично. Итак, никого на кол не сажать, никому голов не рубить, глоток не перерезать, животов не вспарывать, кожу не сдирать без достаточных на то оснований.
– Отец, но дедушка говорил, что врага следует прихлопнуть, прежде чем он подготовится к защите.
– Знаю, знаю, но вспомни, как твой дедушка – да хранит его дух небесный Дарума и все босацу, – вспомни, как твой дедушка сам хлопнулся в конце концов.
И отец приказал сыну более никого не убивать, не поставив его в известность. И закопать труп гонца, ибо в коридоре уже начинало пованивать. Огорченный Ирука удалился, вздыхая и кляня судьбу:
– Что за радость с того, что я Сога, если никого кокнуть не дают!
К Ямасиро отправили другого гонца с предложениями Эмиси. Узнав, как встретила его соперника принцесса Кагуя, принц Ямасиро злорадно ухмыльнулся и решил, что все не так уж и мрачно и возвращение ко двору не причинит ему особых неудобств. Но законы империи, как хорошо было известно принцу, требовали наказания виновного. Не желая жертвовать своей драгоценной особой, принц Ямасиро приказал это сделать своему верному другу принцу Сакаибэ.
– Умереть за вас – большая честь, господин, – ответствовал принц Сакаибэ, услышав почетный приказ.
– Ты умрешь не впустую, – утешил его Ямасиро. – А чтобы тебе не было одиноко в королевстве мертвых, возьми с собой детей.
– Господин добр ко мне. Я с радостью возьму в последний путь свое потомство.
