бамбуковая. Иди-иди, развлекайся со своим наперстком.
В качестве средства заполучить желаемое Кагуя наметила Ирука. Он немедля явился по вызову, поводя взглядом влево-вправо, выискивая, кому бы смахнуть с плеч лишнюю оконечность. Кагуя успокоила его и предложила для начала спрятать клинок в ножны.
– Ирука, славный дурачок, у меня к тебе деликатное поручение. Оно требует отваги и сноровки.
– Я весь отвага и сноровка, – заверил ее Ирука. – Кому кишки выпустить?
– Никому, сиятельный псих, мое задание сложнее. Выполнишь – вот тебе моя рука.
– Гм… А луна?
– Какая еще луна?
– Вы уже замужем за…
– Ерунда. Ты мне доставляешь подарок, затем следует развод и новое бракосочетание. С тобою, мой герой.
– Тра-ра-ра, ур-ра, ур-ра! Без лишних слов – две дюжины свеженьких голов – нарублю своими руками – наиромантичнейший подарок прекрасной даме!
– Ой, да что в этом особенного… Моя мечта – новый наряд. Какого нет ни у одной принцессы, ни у кого в обеих империях. Выбор ткани – серьезный вопрос, а что касается отделки…
– Я весь обратился в слух,
– Итак, перво-наперво сдерешь шкуру с дракона. Лучше с живого.
– Ничего нет проще.
– Потом выдерешь у него глаза, которые, как всем известно, есть не что иное, как алмазы пламенные, ярче тысячи солнц. Пламенем издыхающего чудовища огранишь эти алмазы.
– Увлекательная забава.
– Для окраски нужны кровь, слюна ядовитая, сперма. Особенно последняя. Схватишь его детородный орган левой рукой. Если у него два – обеими руками, Если больше – хватай языком, ушами, бородой… соображай, в общем.
– Нет причин для беспокойства, я знаю, как с ними обращаться.
– Не скрою, путешествие будет нелегким. Как всем известно, драконы живут в волшебной стране Хораи, куда еще не ступала нога смертного. Быстрее, чем за три дня, туда не добраться, дурашка. Заблудиться проще простого.
– Все понял, душа моя! Бегу!
– На запад! – успела крикнуть вдогонку Кагуя. – И без одеяния не возвращайся!
Ирука набрал отряд охотников и на следующий день пустился в дальние неизвестные края. Сам того не зная» последний Сога подвел черту под существованием своего дома.
Атмосфера двора с отбытием экспедиции разрядилась. Министры управляли, дамы развлекались, господа фехтовали, дрались и напивались, монахи плели интриги, писцы что-то записывали, но никто не опасался безо всякого повода неожиданно лишиться головы. Слуги били посуду лишь ради того, чтобы насладиться своим естественным правом на неловкость, И даже разразившаяся однажды ночью буря, после которой вдруг заплясала земля, а дворец и окружающие строения улеглись на землю, не испортила умиротворенного настроя.
– Да и ладно, главная опасность далеко, – улыбались слуги.
Царившей при дворе безмятежности не соответствовали горькие раздумья императрицы. Бедная женщина страдала от одиночества. Бесцветная; излишне полная, она и в молодости привлекала взгляды лишь жалких недоростков Да насмешников. Затем ее насильно выдали за этого злосчастного императора, который на нее не обращал никакого внимания. Взойдя на трон, она смогла посвятить больше времени своему несчастью.
Императрица вдруг обнаружила, что мужчины улыбаются ей намного чаще, нежели ранее. Общение с мужским полом открыло ей, что такое любовь и оргазм, и в конце концов она перенесла все свое внимание на эти новоузнанные понятия. Когда-то она возлагала определенные надежды на замужество, при случае демонстрировала странному супругу свои полновесные округлости, но Тамура ее игнорировал, ребенка от него она заполучить не смогла.
После смерти императора она обратила любовный был на центральную фигуру двора, на великого министра Ирука. Пожирала его глазами, бросала ему самые выразительные взгляды, похлопывала по плечам, ощупывала бицепсы, касалась иной раз и органов, подвешенных ниже пояса, вызывая смущенное покашливание присутствующих советников. Где им было понять ее высокие устремления!
Иногда императрица, постоянно грезившая своим героем, вдруг неожиданно произносила его имя, вызывая у придворных дам беспокойство за душевное состояние госпожи. У служанок она неуклюже выспрашивала, распространяется ли величие великого министра на скрытые части его тела.
– Откуда ж нам знать-то, – отвечали служанки, отводя глаза. – Он к нам вовсе ни разику и не приставал.
– Да ну? – изумлялась императрица. – Такой могучий воин, сильный, прекрасного сложения, и никакую из вас на татами не завалил?
– Нет, нет, ни в жизнь. Головы снимать он ма-астер, большой любитель, а вот по части других мест…
– Ни-ни-ни… Не видали, не слыхали.
– Коль повезет, и не увидим.
Никто не мог упрекнуть великого министра в прегрешениях, столь обычных для дворцового быта. Ни придворные дамы, ни служанки не страдали от его домогательств. А ведь ему стоило лишь пальцем шевельнуть… Даже к насилию прибегать не надо, столько охотниц… Любая бы перед ним запрокинулась. Такая неестественная сдержанность ее героя еще сильнее распалила императрицу.
«Таким образом, в этом могучем теле бьется сердце мягкое и нежное, – мысленно заключила она, беседуя сама с собой. – Интересный мужчина. Весьма достойный моего внимания».
Сопровождаемое любопытными взглядами зевак, судно покинуло порт Нанива и почти сразу же попало в пасть свирепого шторма. Небо помрачнело, черные волны перекатывались через борт, жестокие порывы ветра терзали такелаж. Даже команда потеряла присутствие духа, что уж говорить о доблестных добровольцах!
– О великий министр! – обратился к Ирука один из страдальцев, с трудом сдерживая рвотные позывы морской болезни. – Взгляните на эти гигантские волны, на бурное море! Вслушайтесь в ужасающий скрип конструкций нашей утлой скорлупки! Не изволите ли приказать капитану возвратиться в порт?
– Еще один писк – и отправишься кормить рыб, маловер! Сгинь с глаз моих!
Не успел жалкий трус попятиться от предводителя, как его место занял шкипер.
– Господин, дело-то опасное. Кабы чем худым не обернулось. Мудрый повернул бы восвояси. Лучше не дразнить судьбу, выждать в порту, да снова выйти, когда поутихнет.
– Никогда и ни за что! – отрезал Ирука. – Никакой ветерок не заставит меня отступить.
