Вот и сейчас Акорна сразу же заметила очередные новшества, добавленные к конструкции «Кондора» и позаимствованные, очевидно, с утилизированных кораблей линьяри. Это были появившиеся на корпусе корабля причудливые узоры, которыми украшали свои суда линьяри: петли, завитушки, позолоченные цветы, которые делали «Кондор» похожим на лоскутное одеяло.
Судя по всему, у Беккера возникли проблемы и с панелью управления, поскольку здесь тоже появились кое-какие новые приспособления. Некоторые части модуля были явно сняты с кораблей кхлеви. Кхлевианские приборы были рассчитаны не на руки людей или линьяри, а на конечности существ гораздо большего размера, внешний вид которых имеет мало общего с гуманоидами. Приборы приводились в действие с помощью огромных, широко растопыренных клешней, и Беккеру пришлось приделать к ним специальные рычаги, чтобы приспособить их к особенностям своей анатомии. Это было необходимо, чтобы кхлевианские приборы могли выполнять определенные функции, но Акорне было даже тошно подумать, что
По мере того как «Кондор» приближался к лунной базе Маганос, Акорну вновь стало охватывать беспокойство, и с каждой минутой оно нарастало. Она думала о своей планете, о машине времени… Вдруг Ари вернулся, а она — так далеко от Вилиньяра!
— Капитан, а мы можем связаться с Мати?
— Конечно, золотце, но неужели ты думаешь, она сама не связалась бы с нами, если бы что-нибудь произошло? Послушай, Акорна, я знаю, как нелегко тебе сейчас приходится и как странно все это выглядит: парень выходит за пучком мокричника и пропадает на целых полгода. Но Ари любит тебя, и если ему представится хоть малейшая возможность вернуться, рано или поздно он вернется. Обязательно вернется! Причем ты будешь первой, с кем он захочет увидеться. Ты ведь знаешь, я прав.
— На самом деле, капитан, я лишь хотела выяснить, не хочет ли Мати передать что-нибудь своим родителям. Они ведь сейчас на Маганосе и заканчивают там какие-то исследования.
Беккер скептически вздернул бровь, но все же исполнил ее просьбу. Мати ответила не сразу, но, когда связь была установлена, Акорна увидела, что девушка, сестра Ари, возбуждена больше обычного. Столь взволнованной она не была ни разу с того самого дня, когда исчез ее брат.
— Как я рада, что ты связалась со мной! — воскликнула Мати. — Агрони Иртье только что возвратился из своего последнего путешествия во времени. Ты знаешь, он снова собирал образцы, но в этот раз прибыл с удивительными новостями. Где бы он ни искал, ему не удалось обнаружить на Вилиньяре никаких следов пахантийиров, а ведь он обследовал несколько слоев времени, в котором жили одно или два поколения линьяри еще до того, как родились самые старшие из нас, теперешних. Он, разумеется, не мог продолжать дальнейшие исследования из-за проблем, связанных с пространственно-временным континуумом, но факт остается фактом: на нашей планете нет никаких признаков того, что там когда-то существовали предки пахантийиров!
Акорна никак не могла понять, почему это открытие заставило ее юную подругу столь сильно разволноваться. Мати никогда не видела животных, которых еще помнили самые старшие линьяри, обитавшие на Вилиньяре до вторжения кхлеви. А вот Старейшие в один голос утверждали, что РК невероятно похож на тех животных, которых они когда-то так любили.
— Что ж, возможно, пахантийиры не являлись коренными обитателями Вилиньяра, — предположила Акорна. — Не исключено, что их завезли с какой-то другой планеты из числа тех, с которыми мы вели торговлю.
— Если даже и так, — возразила Мати, — теперь уже никто не помнит, что это за планета. Вот загадка так загадка!
— Лично для меня гораздо более загадочным представляется другое: если линьяри так любили и ценили этих животных, почему они не забрали их с собой, когда бежали с Вилиньяра?
— Тут тоже кроется нечто непонятное, — стала рассказывать Мати. — С кем бы я ни говорила, все в один голос твердят, что, когда настало время бежать, пахантийиры, эти мохнатые друзья нашего народа, в одночасье исчезли. Так, словно они первыми покинули планету. Причем эти утверждения полностью подтверждаются результатами наших недавних исследований, ведь при раскопках нам тоже не удалось обнаружить ни единой косточки, которая могла бы принадлежать животному, относящемуся к кошачьим. Удивительно, правда? Что ты об этом думаешь?
— Я полагаю, нельзя исключать возможности того, что пахантийиры сумели найти вход в потайной город и с тех пор живут там припеваючи. Не исключено, что в один прекрасный день, исследуя этот город, мы найдем их потомков — толстых и довольных.
— Хотелось бы верить, — вздохнула Мати. — А пока что агрони хочет попросить капитана Беккера об одном одолжении. Пусть он спросит коммандера Кандо, не известно ли ей что-нибудь о том, каким образом могут быть связаны макахомианские храмовые коты, родственники его приятеля РК, с нашими пахантийирами.
— С радостью выполню эту просьбу, — проговорил стоявший рядом Беккер. — Вообще-то Надари не слишком часто рассказывает о своей прежней жизни на родной планете, но, возможно, ее нужно просто как следует попросить?
Когда Беккер произнес имя Надари Кандо, Акорна уловила в его голосе странные, тревожные нотки. Надари была главой службы безопасности Хафиза Харакамяна и, помимо этого, являлась потрясающей женщиной.
— Вы как-то странно отреагировали на упоминание Надари, капитан. Что-то не так? — участливо поинтересовалась Акорна. Конечно, она могла бы просто прочитать его мысли, но это было бы, во-первых, невежливо, а во-вторых, ни к чему. Беккер прекрасно умел излагать свои мысли с помощью слов.
— Да, — печально кивнул он, — полагаю, ты права.
— Вы грустите из-за того, что больше не встречаетесь с нею?
— Нет, дело не только во мне. У меня такое чувство, будто она все больше и больше уходит в себя, закрывается от окружающих. Поначалу я думал, что дело действительно во мне, что я ей осточертел и она хочет быть с тем солдатом Федерации. Но потом выяснилось, что это не так. Надари бросила его уже через пару месяцев. Кроме того, она ничуть не возражала против того, чтобы я встречался с Андиной. Более того, она ей нравилась, и Надари говорила, что мне с Андиной будет гораздо лучше, чем с ней. Но, поверь мне, на Надари это вовсе не похоже. Мы с ней до сих пор остаемся друзьями, она дорога мне. Однако я чувствую, что с ней что-то не так. Но поскольку мы с ней так толком и не успели поговорить после моего возвращения из экспедиции, в ходе которой я собирал утиль на нархи-Вилиньяре, мне неизвестно, что у нее на уме.
— Но у вас наверняка есть какие-то предположения? — спросила Акорна, желая услышать продолжение истории.
Беккер молча кивнул. Глаза его были опущены к полу, губы крепко сжаты, плечи устало сгорблены.
— Да, — заговорил капитан. — Я думаю, она все еще терзается тем, что произошло с ней после того, как Эдакки Гануш и адмирал Икваскван одурманили ее, превратили в пыточную машину и использовали против твоего народа.
— Но ведь она наверняка знает, что в этом нет ее вины, — проговорила Акорна. — И мой народ, как только у него появилась такая возможность, исцелил ее раны — и моральные, и физические. Разве не так?
Внезапно Акорна ощутила укол вины. В последнее время на нее свалилось слишком много проблем. Сначала — исчезновение самого близкого для нее человека, связанное, как полагали, с какой-то поломкой машины времени, случившейся в результате тотального разрушения Вилиньяра ордами кхлеви, потом — боль от этой потери, которую безуспешные попытки отыскать и вернуть Ари делали еще острее… Да, собственные переживания заставили и ее саму замкнуться в себе, забыть о том, что у других людей тоже имеются проблемы, которыми они не хотят делиться с Акорной, чтобы не обременять ее дополнительными переживаниями. Но самая неприятная правда заключалась в том, что теперь Акорне приносила облегчение мысль о том, что не у нее одной все плохо, что другие тоже печалятся и, возможно, даже страдают. Похоже, она встала на путь превращения в законченную эгоистку.
Беккер пожал плечами и вновь заговорил:
— Разумеется, они простили ее за все то зло, которое она им причинила, избавили от дурмана, излечили ее раны. Вопрос в другом: простила ли Надари саму себя? Думать, что ты самое гнусное, самое
