Стоявший рядом следователь тоже заинтересовался:
— Такая сложность? К чему?
— …Если ключ подобрали, значит, в руках преступников был его оригинал! Значит, они знакомы с хозяевами дачи! Может, бывали здесь… Чтобы это скрыть, взломали дверь. Это одна из версий.
— У вас вчера шел снег? — спросил Денисов.
— Нет. В пятницу около девятнадцати, — обернулся к стажерам эксперт. — Дело вот в чем…
Пока эксперт отстаивал свою версию, Денисов покинул сад, пошел вдоль забора по внешнему периметру. Он обожал свободный поиск. Деревенская улица, казалось, еще спала, но над каждой избой торчал из трубы дым, дорожки были расчищены.
На углу, у забора, были четко обозначены следы. Кто-то махом перескочил с тропинки и затем перемахнул через забор на участок Горяиновых. Денисов осмотрелся. Но, кроме отпечатков собачьих лап поодаль, больше ничего не увидел.
— Может, эксперта позвать? — услышал он вдруг.
Оказывается, Горяинов Николай следовал за ним. Он был все еще без шапки и, казалось, не чувствовал холода.
— Да. Позовите, пожалуйста, — попросил Денисов.
Осмотрев обнаруженный Денисовым след, работники милиции вернулись в сад, но здесь их ждало разочарование: человек, перемахнувший через забор, в дачу не входил — постоял сбоку, у дощатого туалета, и снова вернулся на улицу.
— Этот человек, видно, стоял на стреме, — подумав, подытожил следователь. — Вот окурок. И с ним находилась собака!
Дом был перегорожен на две половины. Полковник с семьей занимал южную. Здесь было много пыли и больше вещей, нужных и ненужных. Зонты, богемское стекло, керамика, безделушки. В углу стояло пианино. Денисов обратил внимание на цветную фотографию веснушчатого парня, с выпиравшими верхними зубами и большим носом под свисавшими на лоб соломенными волосами. Фотография висела в простенке.
— Горяинов Дмитрий? — поинтересовался он у участкового.
— Димка! Теперь его не узнаешь, вымахал… — Участковый огляделся. — По-моему, полный порядок. Шкафы заперты, все цело. — Он повеселел.
Николай Горяинов огорошил:
— Сервиза нет! Кузнецовский фарфор… Стоял в горке.
Горяинов сбросил куртку, остался в шерстяных спортивных брюках с лампасами и свитере.
Из-за стажеров осмотр проходил медленно. Осмотрели дверь крытого двора со следами взлома на запорной планке, отжатой преступниками, видимо, с помощью ломика, и вторую — на половину Николая, замок на ней был сорван. В коридоре, обитом свежевыструганными рейками, пахнущими лаком, эксперт опустился на колени и предложил стажерам сделать то же — здесь ему удалось обнаружить начес шерсти.
— С ковра или паласа, — сказал эксперт.
Следователь посмотрел:
— Надо непременно исследовать. Я вынесу постановление…
— Не сомневайтесь… — Эксперт осторожно упаковал все в полиэтиленовый пакет. — Можно входить, — сказал он наконец.
— Иконы! — Пустыми глазницами зияла божница в углу. — Дед сыновьям подарил — Аркадию Ивановичу и моему отцу. — Горяинов смотрел из-под полуопущенных век, называл похищенное. — Тарелка с надписью: «Хлебъ нашъ насущный даждь намъ днесь». — С разрешения следователя он выдвинул нижний ящик комода, встал на стул, осмотрел пыль на крышке шифоньера.
— Что-то искали… Что? Понятия не имею! Но искали…
Эксперт провел серебристой кистью по тусклой поверхности иконостаса, Денисов следил. Под мягким колонком мелькнули прерывистые линии.
— Отпечатки пальцев? — Николай Горяинов вздохнул, погладил аккуратную бородку.
— Нет, перчаток.
Перед тем как начать составлять протокол, все снова обошли дом.
Преступники знали обстановку: Денисов обнаружил всего две обгорелые спички, они лежали на подоконнике. Иконы снимали в темноте.
— Фонарь горит всю ночь? — Денисов кивнул на окно.
Ответил один из понятых:
— Вечером только. Когда иду с работы, выключаю. Часов в восемь.
Следователь обратился к Горяинову:
— Названия икон помните?
— Где-то записал. Посмотрю.
— Когда в последний раз приезжали на дачу?
— В то воскресенье. Да, неделю назад.
— Значит, кража могла произойти в любой из дней недели?
Горяинов развел руками.
— Так и запишем, — сказал следователь. — И еще: выходит, похищенные иконы принадлежали двоим?
— Мне и полковнику Горяинову.
С участковым инспектором и одним из понятых Денисов вторично прошел на половину полковника.
«Если разгадка происшедшего с Анкудиновой таится здесь, на даче, — подумал Денисов, — ее следует искать именно на этой половине…»
Ольга Горяинова с матерью занимала, видимо, угловую комнату, там было больше керамики и стекла. Полковник с сыном обитал в столовой, в «зале», как назвал ее участковый. Денисов увидел здесь диски Джона Леннона, «Тич-Ин», вперемежку с конспектами по экономике производства и схемами вычислительных машин. В тетрадях Горяинова-сына попадались листки бумаги, записочки. Денисов подобрал несколько записок, листков с начатыми и перечеркнутыми фразами. На всякий случай переписал к себе в «Фише-Бош». — Родители, видно, привыкли не обращать на них внимания, иначе, несомненно бы, насторожились, прочитав:
«Никогда я еще не целовал ее так нежно и без всякой надежды, как тогда, ночью, в подъезде…»
Или:
«К утру все прошло. И совсем непонятно, отчего с вечера этот бессмысленный приступ ревности, тоска и слезы…»
«Любовь, Жизнь, Смерть — величины одного порядка, они взаимосвязаны».
«Она появляется неожиданно, когда кажется — не осталось никакой надежды! Стоит только возникнуть тревожному чувству — не придет!..»
«…Эта прическа „пирогой“ и нестойкий запах пустых конфетных коробок!..»
«Какие только мысли не лезли мне в голову за эти десять минут, пока она не появлялась. А люди выбегали из беспрестанно подкатывающих автобусов и бежали в метро».
В центре обеденного стола лежал несвежий лист ватмана, прикрывавший скатерть. Денисов обратил внимание на сделанную карандашом чьей-то размахнувшейся на поллиста рукой надпись посередине:
«Мы еще будем здесь не один световой год, спасибо!»
Карандаш, которым была сделана надпись, валялся тут же, на бумаге, рядом с учебником по бухгалтерскому учету. Денисов подумал:
«Надпись могла быть сделана теми, кто приезжал за иконами…»
Под учебником лежала фотография. В Денисове дрогнуло что-то, когда он увидел чуть расширенное девичье переносье, рассыпавшиеся на лбу короткие волосы «пирогой», трагичный, как ему показалось теперь изгиб безгубого в уголках рта.
— Роза, — пояснил участковый. — Димкина девчонка.
— Бывала здесь?
— Сколько раз. Натерпелся он от нее.
— Каким образом?
