Вернее – тоже копии. Подделки.
– Я просто не могу в это поверить, – жалобно простонала Вика. – Я его знаю уже больше двух лет. Алекс к дедушке приходил, когда они о новой картине договаривались. Дед, кажется, Степанову[26] купить хотел. Но что-то там не заладилось, то ли цена слишком высокая, то ли продавец передумал. Так мы с Алексом и познакомились. А потом – уже после дедушкиной смерти – он мне позвонил, спросил, как дела. Кроме него никто не интересовался. Я его пригласила, он и стал захаживать.
Они снова сидели в кухне, и Наталья слушала Викину историю. Корнев, то ли из вежливости, то ли от полного равнодушия к происходящему остался дремать в кресле.
А история была самая обычная.
Сначала Алекс просто приходил, пил кофе, слушал рассказы про Викину учебу, сочувствовал, давал советы. Потом начал приглашать – то в театр, то в ресторан. В выходные иногда приезжал, хотя очень редко, он же женат, возил за город – кататься на сноуборде, на залив – ходить на яхте между Петровских фортов. Один раз вместе плавали на экскурсию в Кижи и на Валаам. И вот в один прекрасный день Вика обнаружила, что влюбилась!
Но самое замечательное было впереди, потому что оказалось, что любовь взаимная.
И началась счастливая безумная круговерть. Наталья горько усмехнулась: он не засыпал ее цветами и подарками, не водил по дорогим ювелирным магазинам и не обвешивал красивыми блестящими побрякушками. Не таскал по эксклюзивным бутикам, и не одевал там как куклу. Они не бывали на престижных презентациях и выставках Северной столицы, не гуляли в самых модных ночных клубах. Но он обещал столько всего! Париж и Ниццу, Милан и Флоренцию, Мадрид и Барселону, Канары и Монако… Рассказывал об удивительных друзьях, которые непременно станут и ее друзьями, полюбят и оценят, какая она замечательная. Надо только немного подождать, а потом целую вечность вместе, вдвоем, навсегда. И она уже мечтала, как и где они будут жить, уже и мысли не допускала, как без него сможет хоть день провести.
Но проводить в одиночестве приходилось не день и не два – недели, а иногда и целый месяц. И его «немного» растягивалось и растягивалось. Потому что, как объяснял Алекс, быстро развестись ему не давала стерва-жена, и нужно чего-то ждать. Объяснения эти были особенно мучительны, так как Алекс на самом деле ничего толком не говорил, все было как-то туманно и загадочно. Но что стоит обмануть влюбленную девушку, особенно, если она готова быть обманутой, только бы не потерять надежду на счастливый конец? Тем более, такую непутевую и непрактичную оптимистку, как Вика.
А когда Вика окончательно поняла, что не может хранить у себя рисунки Модильяни и должна непременно передать их музею, она рассказала об этом Алексу. Он сразу же согласился. Решено было подарить эти рисунки Фонтанному дому – это бывшая усадьба Шереметевых на Фонтанке, где Ахматова прожила почти тридцать лет. И вот тогда-то Алекс и предложил сделать экспертизу и атрибуцию рисунков. В общем-то, совершенно правильное решение; собственная уверенность для домашнего пользования – это одно дело, а совсем другое – когда эти рисунки официально передаются музею. Ну что за конфуз бы был, если б они подделками оказались! То есть теперь-то они ими и являются, но это уже – иной разговор…
– Короче говоря, – закончила Вика, – Алекс взял рисунки в Москву, чтобы показать их специалисту, а именно – вам. Через четыре месяца привез назад вместе с вашим заключением. Я положила их в шкаф и больше оттуда не доставала.
– Но я делала экспертизу не четыре месяца, а всего один! – запротестовала Наталья. – Где же они были еще три месяца? И что с ними делали?
– Я рассказала все, что знаю, – сокрушенно вздохнула Вика.
– А когда ты последний раз этого Алекса видела?
– Недели три или четыре назад. Он в последнее время вообще редко показываться стал. Говорил, что жена совсем жизни не дает, но появилась возможность развестись. А я уже и не очень надеялась и, если честно, не особенно к этому стремилась. Он каким-то другим стал. Невнимательным, недобрым, неласковым. О любви говорил, словно по обязанности, лишь бы я это услышала. Да и все разговоры стали другими. Раньше планы строил, обещал… Да что теперь… – Она безнадежно махнула рукой и замолчала.
Наталья смотрела на Вику с сочувствием. Конечно, такой легко задурить голову, всю жизнь прожила с дедом, похоже тем еще типом, больше ни с кем не общалась. Сначала дом – школа, потом дом – университет, только и видела, что эти картины. Девушка, конечно, начитанная, образованная, с ней, наверно, очень интересно про Достоевского поговорить или про Ахматову, но о реальной жизни она не знает ничего. Вряд ли этот Алекс ее сильно просветил за время их общения.
Наталья поднялась, налила в стакан воды, протянула Вике, попросила:
– Выпей и успокойся, пожалуйста. – Терпеливо дождалась, пока та перестанет жалобно шмыгать, и напомнила: – А сейчас расскажи об этом Алексе. Что он за человек? Откуда взялся? Он, кстати, Александр или Алексей?
Вика долго молчала, опустив глаза и размазывая по столу лужицу кофе, потом посмотрела на Наталью:
– А знаете, – будто удивляясь самой себе, произнесла она, – мне ведь о нем ничего не известно. Даже полного имени. Я же паспорт не спрашивала, а он так и представился – Алекс… Нефедов…
– Ну, номер-то его телефона ты знаешь!
– Нет, – покачала головой Вика. – Адрес и телефон он не говорил, у него же жена. Ревнивая очень.
– Как же вы с ним связывались?
– Он сам звонил.
Наталью это признание не удивило. Так и должно было быть. Он, естественно, о себе ничего толком не рассказывал – зачем? Чем меньше Вика о нем будет знать, тем меньше риск, что его найдут. А она, конечно, и не интересовалась, ей хватало того, что он рядом. Наверняка, он был ее первым мужчиной, об этом можно даже не спрашивать, и значит, в ее голове, не обремененной никаким жизненным опытом, даже тени сомнения не возникало в его честности и порядочности. Да и опытная женщина вряд ли стала бы у любимого документы спрашивать, разве что местом работы поинтересовалась бы.
– Ну хоть что-то тебе о нем известно? Он ведь в вашем доме не просто так появился, ты же сама говорила, что дед без дела никого не пускал.
– Понимаете, когда Алекс к деду начал приходить, он меня не интересовал совсем, а потом я его уже как хорошего знакомого воспринимала, и ни о чем таком не спрашивала.
– Впервые, ты сама говорила, он пришел к вам по поводу картин. Значит, этим занимался. Неужели ты с ним ни разу о его работе не заговорила?
– Алекс неохотно об этом рассказывал. Вроде бы он – международный дилер, продает картины, часто бывает на аукционах. Про Sotheby’s говорил, про Christie’s.
Наталья кивнула.
Ну, конечно. Эти аукционы у всех на слуху, про них любой дилетант знает. Эти два аукционных дома вместе занимают около девяноста процентов мирового рынка антиквариата и предметов искусства, поэтому хоть однажды там побывал каждый профессионал, тем более их филиалы имеются во многих крупных городах мира. Например, в Москве. Но даже и в российской столице имя Алекса никогда не звучало, хотя в замкнутом аукционном мире ей известны все, хоть что-то представляющие из себя легальные торговцы. Так что двигаться в этом направлении – все равно, что искать иголку в стоге сена. И все-таки за полгода он наверняка проговорился о себе, наверняка – ведь они изредка где-то бывали вместе – виделся же он с кем-то.
– Вика, тебе придется сосредоточиться! – потребовала Наталья. – Вспомни, с кем вы встречались или знакомились.
– Да зачем это все? – горестно пролепетала девушка. – Все равно он меня предал. Мне теперь безразлично, кто он и где…
– Но ты ведь хочешь вернуть рисунки, правда? И передать их в музей…
В потухших глазах Вики мелькнула искорка:
– В музее Ахматовой! Да! Там мы однажды встретили Диму…
Глава 14
