«Слишком многое я объяснял неустроенностью Жанзакова, — подумал он. — Но ведь не придумал же я! Ни раздвоенность, ни прилеты в Ухту, ни бездомность. Ни стремление к успеху любой ценой».
Денисов мельком просмотрел записи. Некоторые были существенными, другие потеряли актуальность, он прочитал их от конца к началу:
Их было много — заметок, которые должны были напомнить о важном, объяснить.
«Долинин, диктор ЦТ. Собственная сильная биоэнергетика. Камал не смог помочь. Аристархов. Статья о Журавлевой…»
— Где здесь телефон? — Денисов поднялся.
Костычев показал на дверь.
Соседняя комната была почти пустой: книжная полка, циновки на полу, стереосистема. В углу несколько сальных мешков. Телефон. Повсюду преобладали оранжевые цвета.
Словно почувствовав его недоумение, Костычев крикнул из кухни:
— Это чтоб сидеть на полу. Полезнее. Постоянно фильтруется кровь, не бывает отложения солей. Поневоле несколько раз за день согнешься, разогнешься… А оранжевый цвет — как самый благоприятный. Фиолетовый, темно-синий вызывают заторможенность…
Денисов подсел к телефону. Угол был затянут паутиной — ее намеренно не убирали. Быстрый серый паук скользнул куда-то вбок: оказалось, Денисов все-таки задел нить.
«Слишком большая муха попалась…» — подумал оперуполномоченный.
Он набрал номер, назвал себя.
— Ты где? — спросил дежурный.
— Вместе с Ниязовым. Дежурный догадался:
— Водитель ужинает?
Да. Такая просьба: набери Сосногорск… — Он продиктовал номер Овчинниковой. — Позвони сюда. Соедини через пульт.
— Надеешься услышать? — дежурный усомнился.
— Попробую.
Он вернулся в кухню. Костычев объяснял Ниязову:
— Элементарно: все жирное, жареное идет прямо на сердце, в желудок. Всего трем моментам нужно уделять внимание: диафрагме, сердцу и перистальтике. — Общение с людьми старше его, интересующимися биоэнергетикой, диетологией, бог знает чем еще, не прошло для него бесследно.
— Сначала надо есть сахар и фрукты, — объяснял он Ниязову. — Потом овощи, жиры, белки. В последнюю очередь хлеб и картошку. Тогда каждый продукт поступает в то место, где ему положено быть…
Сосногорск не давали. Денисов сказал себе:
«Пока никаких гипотез…»
Новейшие рекомендации диетологов, о которых рассказывал Костычев, не вызывали особого интереса.
По Кодексу правил розыскников, которых он и его коллеги придерживались, говорить о правилах питания, болезнях считалось дурным тоном, так же, как при малейшем повышении температуры, например, брать больничный лист. За это их обвиняли в медицинском невежестве и отчасти справедливо: больные заражали здоровых.
«Правда, те, в свою очередь, тоже не уходили домой, продолжая работать. С другой стороны… — подумал Денисов, — какой процент из получивших бюллетень и не выходящих на работу действительно находится дома, выполняет предписания врачей?»
Мысли его были связаны с тем, о чем говорили Костычев и Ниязов, но текли параллельно, своим курсом, не сливаясь.
Прозвенел звонок.
— Это мне. — На проводе действительно был Сосногорск.
— Денисов, здравствуйте…
Слышимость через пульт оказалась и в самом деле отвратительной. Голос в трубке был едва различим.
— Новостей нет? — крикнул Денисов.
— Нет. Если несчастье, он тем более мне не позвонит… — Овчинникова что-то еще говорила, Денисов ни слова не разобрал. Потом связь и вовсе оборвалась. «Жанэаков мог звонить и не дозвониться…» Он вернулся на кухню. Костычев словно почувствовал немой вопрос к себе, обернулся. Он так и сидел, надвинув капюшон на лоб.
— Сильвестров уехал не один. Правда? С ним кто-то из твоих друзей?
Костычев скрипнул табуреткой.
— Максим Шаншевич.
— Вместе учитесь?
— Учились. В школе, потом у сен-сея.
— На курсах каратэ?
— Да. Теперь он в МАИ.
— Родители знают, где он?
— Нет. Я звонил. Да он им и не скажет… Обо всем докладываться, жить в тисках! Не раскрепоститься! Так ничего не получишь. Будь хоть учеником у самого Будды!
— И как же родители Шаншевича? — спросил Ниязов.
— Смирились.
— А твои?
Костычев пожал плечами.
«Ряд, начавшийся людьми вполне безобидными, хотя и не до конца симпатичными, — подумал Денисов, — кончается слишком мрачно…»
Он подошел к окну: «газика» у дома еще не было.
— Хорошо. — Теперь он знал, с чем имеет дело. — Жанзаков — актер. Он хочет использовать биоэнергетику в искусстве. А вы? Ты, например, Шаншевич? Ребята, которые ходили на каратэ?
Костычев встал. Он оказался неожиданно длинным: узкий, в клетчатых брюках, он возвышался высоко над столом.
— Получать дополнительную силу? Это элементарно!
— То есть?
Денисов ногой подтянул табурет, Костычев тоже сел.
— Смотрите: боец пробивает рукой бревно или метровую толщу шифера. По всем физическим законам рука неминуемо должна сломаться. А она цела. Значит, используется жизненная сила — чи или кими… Учитель-гуру, конечно, объясняет тайну этой силы не каждому. Это опасно — научиться управлять биоэнергетикой.
— А еще что за цель?
— Быть здоровее физически. Быть устойчивым в социальном плане. Снимать психические недомогания.
