— Слушай, стенкор! ОБХСС направляло вам коньяк «KB» на исследование… — Тура спешил — в любую минуту им могли помешать.
— Я занимался, — кивнул Муса. — Десять бутылок. Из диско-бара, если не ошибаюсь.
— Не похож этот коньяк на тот «KB», что приносил я?
— Небо и земля! Этот абсолютно нормальный, — Муса засмеялся: — С удовольствием посидел бы с ним и с тобой.
— Тот, что я приносил, тоже из диско-бара. Из этой же партии. Другой накладной нет.
— Что ты хочешь сказать?
— В какой-то момент коньяк подменили. Ты исследовал совершенно другой продукт.
Муса развел руками:
— Я отвечаю за тот, что мне прислали. Отличный коньяк. Могу только повторить свое предложение.
— Принимаю! Как-нибудь соберем компанию — ты, я и «KB»… Много работы? — Халматов показал на лежавшие на столе головки мака, дурно пахнущий зеленоватый порошок гашиша.
— Хватает. Не все еще понимают: не каждый дикорастущий мак — опиумный. Только посаженный южнее черты Кызыл-Орда и…
Халматов снова не дал ему отвлечься:
— Как ты считаешь, Муса, может ли существовать связь между производством фальсифицированного коньяка и наркотиками?
— Не понимаю…
— Могут ли быть связаны оба эти промысла? Может ли в изготовлении самопального коньяка применяться опиум?
Аминов подумал, неспеша ответил:
— Теоретически возможно. Но мне кажется — накладно. Опиум очень дорогой ингредиент. Производители этих двух отрав бьют клиентов каждый из своего ствола… Почему это пришло тебе в голову?
Туре хотелось объяснить — если коньяк, который доставил Сабирджон, не связан с наркотиком, рушится цепочка… У Пака не было причин приезжать в «Чиройли»…
Он промолчал.
— Я понимаю, Тура, ты не привык сидеть сложа руки… А кроме того, такой урон для Мубека! Представляешь? — При своей честности, любви к справедливости Муса был ревнителем скандальной славы закрытой неприкасаемой области. — бы сходил к генералу! Поговори с ним! Ты же его человек…
Тура вздохнул:
— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к чертовой матери…
— Видно, сильно ты перешел кому-то дорогу, Тура! — сочувственно сказал Муса.
— Не иначе. Боюсь, что по этой дорожке дьявол гуляет.
Из радиодинамика за стеной послышалась песня. Муса замер, руки его были молитвенно сложены на каретке:
— Артык Атаджанов поет!..
Из газет:
Синяя стеклянная табличка с надписью «Подполковник Р. Гапуров» висела у входа в его бывший кабинет. Тура толкнул дверь.
— Не помешал?
— Вы здесь всегда дома! Входите, пожалуйста. — Равшан сделал движение подняться из кресла, но в последний момент решил не вставать. — Как отдыхается? Как семья?
— Все в порядке. Как вы?
— Крутимся.
— Хоть что-нибудь проясняется?
— Нет пока. Генерал сказал: «Проверьте связи Сабирджона. Не может быть, чтобы такой красивый молодой парень был без женщины. Может, ухаживал за замужней. Может, ее муж и выследил его…»
«Как в кино, — подумал Тура. — Уже все зрители знают, где надо искать преступника, а у следователя будто голова повернута назад… Но Равшан-то опытный розыскник! Если он ищет не там, где следует, значит, в том есть для него резон!»
— Я вас сам хотел найти, Тура-ака… Хочу предупредить. На вас пришло заявление…
— Шамиль?
— Да. Заявление от Шамиля. И препроводительное письмо из общепита, — Гапуров достал из стола бумагу, протянул Туре: — По поводу происшедшего в диско-баре. Надо как-то отрегулировать. Не буду вам подсказывать, вы лучше знаете, как это сделать. Шамиль, он мужик хоть и заводной, но безвредный. Я уверен — договоритесь…
Тура мельком просмотрел сначала заявление: …Угрозы, нецензурные выражения… «Бывший сотрудник милиции Халматов и его собутыльник Силов в нетрезвом состоянии…»
«Мубекский экспериментальный диско-бар, созданный по решению областной партийной конференции, — писал в сопроводительной директор облобщепита Рахматулла Юлдашев, — призван внести существенный вклад в культурное обслуживание населения, способствовать организации досуга молодежи города, что не могла не знать группка бесчинствующих элементов — из числа бывших работников милиции — пытавшихся дискредитировать решения областной общественности…»
Пока Тура читал, Равшан внимательно следил за ним.
— Я думаю: при желании вы и с Рахматуллой найдете общий язык…
— Надо подумать…
— Против вас сильно настроен следователь Нарижняк… — Гапуров печально вздохнул. — По- приятельски, коллегиально, так сказать, хочу предупредить…
— Что он копает?
— Не знаю. Что-то все вокруг вас как-то не так складывается, Тура-джан. Где-то вы допустили ошибку. Пошли не туда, что ли?
Меньше всего Туре хотелось обсуждать свои дела именно с Чингизидом. Да Гапуров и не предлагал обсуждения. Он предупреждал. Или предостерегал. Или грозил.
И, закончив с этой частью разговора, Равшан раскинул следующую петельку:
— Не знаю, кого выдвинуть на место Пака? Не посоветуете?
— Ребята, в общем-то, все неплохие… — Тура, естественно, не назвал Какаджана, которого всегда считал первым, понимая, что своим предложением навсегда перечеркнет его кандидатуру. Ни другого своего воспитанника — Энвера. — А сам ты как считаешь?
— Вообще-то, я хотел бы совсем нового человека, — озабоченно сообщил Равшан. — Обещали мне выпускника академии. Но это, наверное, уже ближе к осени…
— Что ж… — Тура поднялся.
— Заходите всегда, — Равшан проводил его до дверей в коридор, мимо секретаря отдела в приемной, мимо другой двери — в кабинет сотрудников. — Желаю успеха… — Пока Тура шел к лестнице, Равшан стоял у двери, провожая его взглядом.
В вестибюле Халматова ждал Какаджан:
— Я провожу вас, устоз! Мне все равно надо в город… Все той же выжженной пустошью, так и не ставшей ровно подстриженным газоном парка, они вышли в центр. Тура спросил:
— Будете устанавливать интимные связи Сабирджона?
