Психическая болезнь и личность

можем найти] конкретные a priori, исходя из которых психическое заболевание одновременно с чистым раскрытием своей возможности обретает необходимые очертания.

Заключение

Мы умышленно не упомянули о физиологических и анатомо-психологических проблемах, имеющих отношение к психическому заболеванию, так же как и о соответствующих методах его лечения. Дело не том, что психопатологический анализ не имеет к ним никакого фактического или непосредственного отношения, — недавнего открытия физиологией диэнцефальных центров и их роли регуляторов эмоциональной жизни; идей, постоянно приносимых развитием психоаналитической стратегии исследования, начиная с первых исследований Брейера и Фрейда, было бы достаточно для того, чтобы доказать обратное. Но ни физиология, ни терапия не могут стать теми абсолютными ориентирами, руководствуясь которыми психологию психического заболевания можно утвердить или упразднить. Еще 140 лет назад Бейль¹⁴⁰ обнаружил специфические признаки общего паралича и в начальных фазах его симптомологии выявил практически постоянно встречающийся бред величия, а все еще не ясно, почему именно такая гипоманиакальная экзальтация сопровождает подобные нарушения. И если успех психоаналитической интервенции основан на одном и том же установлении «истины» невроза, эта истина раскрывается лишь внутри новой психологической драмы, в которую она вовлекается.

Психологические измерения безумия (folie), следовательно, не могут быть ограничены внешними по отношению к ним принципами объяснения или редукции. Они должны рассматриваться в рамках того общего отношения, которое западный человек вот уже два века назад установил к самому себе¹⁴¹. Если к этому отношению подходят вплотную, это ведет к появлению психологии, в которую человек привносит немного удивления, немало гордости и значительную часть способности забывать; если от него чуть отдаляются, это выражается в формах знания о homo psychologicus, несущем внутреннюю, истонченную, ироничную и позитивную истину любого осознания самого себя и любого возможного знания. Наконец, на еще большем отдалении это отношение оказывается именно тем, которое человек заменил своим отношением к истине, отчуждая фундаментальный постулат о том, что он сам — истина истины. Это отношение, которое философски обосновывает любую возможную психологию, смогло стать определенным лишь с точного момента развития нашей цивилизации: момента, когда великое столкновение Разума и Неразумия перестало разворачиваться в измерении свободы и когда разум перестал быть для человека этикой, став его природой. Тоща безумие (folie) стало природой природы, т. е. процессом, отчуждающим природу и порабощающим ее в своем детерминизме, в то время как свобода также стала природой природы, но в смысле сокрытой души, неотъемлемой сущности природы. И человек, вместо того чтобы устремиться к величайшему уделу Безумия и тому измерению, что оно открывает, останавливается на уровне своего природного бытия, объявляя то одно, то другое — то безумие, то свободу — самостоятельной сущностью, природой природы и истиной истины.

Существует веская причина того, что психология никогда не сможет овладеть безумием. Дело в том, что сама психология стала возможна в нашем мире, когда безумие уже обуздали и лишили драматизма. И если вновь появляются его искры и вопли, как у Нерваля и Арго, Ницше и Русселя, то именно психология затихает и безмолвствует перед тем языком, что обретает свой смысл в том трагическом разрыве и в той свободе, которые только благодаря существованию «психологов» современный человек и может забыть.

Комментарии

(1) Блондель Шарль (1876–1939) — французский психолог, последователь Э. Дюркгейма и А. Бергсона. Различал в структуре психики индивидуальную (чисто психологическую) и надличностную (социальную) сферы. Индивидуальная может быть представлена совокупностью нормальных или патологических психических связей — именно они, на его взгляд, и запускают развитие психического расстройства (см.: Blondel S. La conscience morbide. R, 1914).

(2) Споры об этиологии общего паралича восходят к концу XIX века. Впервые сифилис как его единственную и исключительную причину обозначил шведский ученый Кьельберг в 1863 г. Позже датчанин Иесперсен представил статистические данные, исходя из которых 77 процентов больных параличом имеют в анамнезе сифилис. В 1894 г. французский сифилидолог Ж.-А. Фурнье предложил новый термин — «прогрессивный паралич» и сформулировал вывод о том, что он представляет собой парасифилис. Но споры о сифилитической этиологии паралича продолжались до на чала XX века.

(3) В более поздней работе «Слова и вещи» Фуко отмечает, что само появление психопатологии связано с отходом на второй план каждого первого члена пар понятий «функция» и «норма», «конфликт» и «правило», «значение» и «система» и акцентированием значения второго. «Этот переворот, — пишет он, — имел два ряда важных последствий: поскольку точка зрения функции преобладала над точкой зрения нормы (поскольку попытки понять функционирование осуществлялись не на основе нормы и создающей ее деятельности), постольку требовалось реально отделить нормальное функционирование от ненормального; таким образом, наряду с нормальной психологией признавалась и психопатология, — как бы в виде ее изнанки (отсюда важность джексоновской схемы интеграции у Рибо или Жане), а также и патология общества (Дюркгейм), патология иррациональных и как бы „болезненных“ верований (Леви-Брюль, Блондель)… Таким образом, гуманитарные науки, производя существенное разделение собственного поля, всякий раз простирались от позитивного полюса до негативного и всегда подразумевали нечто противоположное (начиная с той непрерывности, которую они подвергали анализу)» (Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В. П. Визгина и Н.С. Автономовой. СПб., 1994. С. 379).

(4) Дюпре Эрнест (1862–1921) — французский невропатолог и психиатр. Занимался исследованиями реактивных психозов, описал «галлюцинации воображения», ввел термин «синестопатии».

(5) Анорексия — отсутствие аппетита, сопровождаемое отказом от еды и развивающимися на этой основе физическим и психическим истощением организма.

(6) Жане Пьер (1859–1947) — французский философ, невропатолог, психиатр. Ввел в психиатрию понятие психического автоматизма, известен исследованиями истерии и других неврозов. Задолго до Фрейда высказал мысль о существовании подсознательных идей, которые высвобождались у больных в гипнотическом трансе.

(7) В конце XIX века полемика о циркулярных, т. е. периодических, психозах, была одним из самых дискутируемых вопросов психиатрии. Обобщая разнообразные суждения и учения о периодических и циркулярных формах психозов, Валентин Маньян (1835–1909) в 1890 г. в докладе на Берлинском международном медицинском съезде предложил понятие периодического психоза и подчеркнул, что в интервале между психотическими приступами больной, по его мнению, является совершенно здоровым (см.: Magnan V. Lecons cliniques sur les maladies mentales. 1897).

(8) Вербитерации — постоянное, бессмысленное повторение одних и тех же слов, фраз, предложений.

(9) Балле Жильбер (1853–1916) — французский психиатр, невропатолог, историк медицины, с 1909 г. — председатель Французского общества истории медицины. Автор работ об Э. Сведенборге и Леонардо да Винчи. Продолжил традицию лекций Шарко, сопровождавшихся яркими демонстрациями больных. В 1903 г. опубликовал «Трактат по психиатрии», в течение пятидесяти лет остававшийся классическим трудом в данной области. В 1911 г. впервые описал хронический галлюцинаторный психоз, о котором и говорит Фуко (см.: Ballet J. La psychose hallucinatoire chronique et la desagregation de la personnalite // L'Encephale. 1911. № 6. P. 501–508).

(10) Крепелин Эмиль (1856–1926) — немецкий психиатр, чьи исследования на долгое время стали эталоном клинической классификации, диагностики и лечения. Период конца XIX — начала XX века