Дашка обрадовалась, сказала, что хоть сможем как следует всё собрать, ничего не упустить. Говорить ей про то, что, скорее всего, через пару дней после нашего отъезда в Москве начнётся ад, я ей не стал, зачем? 'Дай Бог, — думал я, — окольцованная тысячами тысяч мегаватт ультрафиолетовых прожекторов Москва сможет выстоять перед мерзкими существами и продержаться до момента, когда северные соседи окажут свою неоценимую помощь. Тогда зачем сейчас Даше рассказывать о неизбежном? Всё станет ясно, когда спасительная тарелка будет запущена — либо мы выживем, либо американцы… Всё сейчас зависит только от неё… Мы построим тарелку, — вертелось у меня в голове. — Мы во что бы то ни стало доберёмся до Норвегии и норвежцы совершенно точно в кратчайшие сроки её соорудят и тогда мы победим. Мы — жители континента Евразия — ПО-БЕ-ДИМ, — проговаривал про себя я'.
Весь день шестого ноября был крайне суматошным. Во второй половине дня мы встретились с Андреем и загрузили в машину весь его багаж, состоявший из двух увесистых сумок. Затем мы вместе с ним провели несколько часов в моей мастерской, где совместно с моими товарищами по цеху устроили моей Хонде, так сказать, внеплановое ТО; всё до винтика проверили перед столь дальней дорогой. В гараже отыскали и самый необходимый инструментарий, который мог бы понадобиться нам в случае чего в дороге. Нашли и кинули в бардачок и комплект предохранителей — мало ли чего! В общем и целом часов в восемь вечера мы закончили сборы — всё было готово к завтрашнему отъезду. Настроение у нас было крайне неоднозначным. С одной стороны, мы чувствовали сверхответственность, понимали, что от нас зависит… Ну прямо как в кино — судьба пусть не человечества, но миллионов людей. От этого чувства я ощущал такой трепет, какой не ощущал ещё никогда. Я был весь в возбуждении и готов ринуться в бой, даже забыв о том, что у меня держалась лёгкая температурка и я ещё не окончательно здоров. Но с другой стороны, и меня, и Дашу, и наверняка, Андрея гложило сомнение в успехе предстоящей затеи. И страх… Страх перед тем, что нам предстоит и что нас ждёт в случае провала операции. Вдруг норвежцы откажутся по каким-либо причинам претворять в жизнь задумку российских учёных? Если даже норвежцы не откажутся, то вдруг радиоволны не окажут воздействия на звереподобных афганцев? И этих 'вдруг', у каждого своих, но одинаково гнетущих, у каждого из нас возникало огромное множество.
Вечером решили лечь спать пораньше, часов в десять. Всё было собрано. Освещаемая лишь тремя свечками пустая холодная квартира была приготовлена к длительному пустованию. В этот вечер мне всё вокруг, всё внутри нашей некогда безупречно уютной однокомнатной квартиры казалось настолько родным и любимым: и пылящийся вот уже два года телевизор, и сувениры на полочках, привезённые нами и знакомыми из-за границы, и потемневшие от пыли занавески, которые в былые времена были кипельно белыми, и всё-всё-всё… Кровать казалась уютнее, чем когда-либо, подушки мягче. Я, когда Даша уже, видимо, уснула, прослезился от того, что всего этого я мог больше не увидеть. Что какие-нибудь полусгнившие изнутри зомби, вероятно, проникнув сюда после падения Москвы, будут укрываться в моей квартире от дневного света, пережидая его в туалете и ванной, куда при закрытых дверях свет не проникает… Было грустно, очень грустно. Может быть и Дашу гложили те же мысли, но мне показалось, что она достаточно быстро уснула, не терзая себя мыслями, подобными моим. Где-то через час мне удалось уснуть.
Глава 11. Последний путь?
Во второй половине дня мы были на Лубянке. Шталенков пригласил нас в кабинет самого Карамзина со словами: 'Да, ребятки, пришлось же мне вас отрекламировать Карамзину. Если бы не ваша успешная вылазка под Самару в июле, ну ни за что бы он не пошёл на то, чтобы вам доверить такое дело. Огромную роль, конечно, сыграло и Антохино знание шведского; переводчики сейчас на вес золота. Короче говоря, готовьтесь стать героями!' — улыбнулся Шталенков. 'Надеюсь, при жизни?!' — улыбнулся я в ответ. 'Отставить разговорчики… При жизни, при жизни!' — Шталенков шутливо намекнул на то, чтобы подобных мыслей мы в голове не держали. 'Задача у вас одна — приехать обратно и начать писать историю государства Российского заново, ясно?' — с этими словами Шталенков обернулся и посмотрел на висящего над его рабочим столом двуглавого орла. 'Есть отставить разговорчики!' — отчеканил я и приложил правую ладонь к виску…
Так, так, так… Вот наши корреспонденты, — протянув 'р' в слове 'корреспонденты' негромко произнёс Карамзин, человек преклонного возраста в кителе, после того, как мы вошли в его кабинет вслед за Шталенковым. — Карамзин Ильдар Игнатьевич. — представился он. Мы поздоровались с ним. Шталенков представил ему нас. В кабинете уже сидели Клоп и четыре бойца из его отряда. Нас познакомили с ними. Это были внушительные детины, все в возрасте сорок пяти- пятидесяти лет, очевидно тоже воевавшие в Афганистане — настоящие военные гуру.
Шталенков меня убедил своими доводами, что вы должны ехать в Норвегию, и я с ним согласился. Надеюсь, я не ошибся?
Ни в коем случае, Ильдар Игнатьевич! — ответил Андрей, который в отличие от меня и, тем более, Даши знал Карамзина. Знал потому, что в последнее время, да и раньше, часто выполнял важные поручения Шталенкова и, зачастую, Шталенков брал его с собой на отчёты перед Карамзиным, где и характеризовал Андрея со всех его положительных сторон. Андрей продолжал:
Антон — первоклассный водитель, хорошо знает трассы Скандинавии…
Знаю-знаю, слышал, Андрюша, — перебил его Карамзин. — Знаю. А девушка? — Карамзин посмотрел на Дашу, которая от чувства значимости Карамзина растерялась и потупила глаза. — Она кто? Она тоже, что ли, ехать собирается?
Ильдар Игнатьевич, — вступил в разговор Шталенков, — поймите, она не может тут оставаться. Это девушка Антона, почти жена. Она не помешает.
Ясно… Да я не против, ради Бога! — махнул рукой Карамзин. — Ну, так давайте к делу…
Затем нам выдали металлический мини-сейф с кодовым замкам, в котором находилась бумажная версия засекреченного материала. Точно такой же мини-сейф должен был ехать и в Фольксвагене. Сказали код, который мы запомнили и, на всякий случай, записали. Бумажку с кодом положили в воздушный фильтр
