случалось и раньше, когда она была прежней Леной. Та Лена знала, как нужно работать. Она набрала полные легкие воздуха. Сейчас в этой комнате она снова стала собой. Впервые за несколько месяцев почувствовала себя прежней Леной.
Прошла минута, прежде чем она снова обратилась к Марку.
– Скажи мне, что случилось?
Он покачал головой.
– Все пошло наперекосяк.
Он наклонился вперед, почти прижался грудью к коленям, лицо его исказилось от боли, словно кто-то его ударил. Закрыл лицо руками и снова зарыдал.
Лена, сама не зная, что делает, опустилась на колени и взяла мальчика за руку. Другой рукой стала гладить его по спине. Пыталась утешить.
– Ну ладно, успокойся, – сказала она.
– Я люблю ее, – прошептал он. – Даже после того, что она сделала, я все еще ее люблю.
– Да, да, я знаю, – сказала Лена, все так же гладя его по спине.
– Она из-за меня с ума сходила, – всхлипнул Марк.
Лена вынула из коробки клинекс и подала ему. Он высморкался и прошептал:
– Я говорил ей, что нам нужно прекратить.
– Почему вам нужно было прекратить? – прошептала в ответ Лена.
– Я не думал, что нужен ей, понимаете? Считал, что она сильнее меня. Сильнее всех. – У него задрожал голос. – Оказалось, что это не так.
Лена гладила его по затылку.
– Что произошло, Марк? Почему она тебя возненавидела?
– Вы думаете, что она меня ненавидит? – спросил он, заглядывая ей в глаза. – Вы действительно думаете, что она меня ненавидит?
– Нет, Марк.
Лена откинула ему с лица волосы.
Говоря о Дженни, он перешел на настоящее время. Это бывает, когда люди не могут понять, что любимый человек ушел навсегда. У Лены тоже так бывало, когда она говорила о сестре.
– Конечно же, она тебя не ненавидит.
– Я говорил ей, что я больше не стану этого делать.
– Делать что?
Он отрицательно покачал головой.
– Это бессмысленно, – сказал он, качая головой.
– Что бессмысленно? – спросила Лена, пытаясь заставить его взглянуть на себя.
Он взглянул, и она с ужасом подумала, что он сейчас попытается ее поцеловать. Она быстро отодвинулась и схватилась за подлокотник, чтобы не упасть. Марк, должно быть, заметил, что привел ее в состояние шока, потому что отвернулся и достал еще один платок. Сморкаясь, он взглянул на Джеффри. Лена не смотрела ни на того, ни на другого. Все, о чем она думала в этот момент, было то, что она нечаянно перешла границу, но что это была за граница, она не понимала.
Марк заговорил с Джеффри. В его голосе звучало больше уверенности. Несчастный ребенок исчез. На его место вернулся наглый подросток.
– Что еще?
– Дженни нравилось учиться? – спросил Джеффри.
Марк пожал плечами.
– Ее интересовали другие культуры, другие религии?
– Чего ради? – огрызнулся Марк. – Вряд ли мы когда-нибудь выбрались бы из этого паршивого городишки.
– Значит, не интересовали, – сказала Лена.
Марк сложил губы трубочкой, словно хотел послать воздушный поцелуй, и сказал:
– Нет.
Джеффри сложил на груди руки.
– Примерно с Рождества ты с Дженни раздружился. Почему?
– Надоела, – пожал он плечами.
– С кем еще она встречалась?
– Со мной, – ответил Марк. – С Лэйси. И все.
– Других друзей у нее не было?
– Нет, – сказал Марк. – Да и мы, по сути, не были ее друзьями.
Он небрежно рассмеялся.
– Она была всегда одна. Разве это не печально, шеф Толливер?
Джеффри молча смотрел на Марка.
– Если у вас нет ко мне больше вопросов, – сказал Марк, – то я бы хотел, чтобы вы ушли.
– Ты знаешь доктора Линтон? – спросил Джеффри.
Он пожал плечами.
– Конечно.
– Я хочу, чтобы завтра ты пришел к десяти часам в детскую поликлинику и сделал анализ крови. – Джеффри указал на Марка пальцем. – Не заставляй себя разыскивать.
Марк встал, вытер ладони о штаны.
– Да ладно, приду.
Посмотрел на Лену. Она все еще сидела на полу. Ее голова была на уровне его паха. Он усмехнулся, заметив это. Вскинул бровь, улыбнулся ей наглой улыбкой и вышел из комнаты.
Понедельник
8
Около шести утра Джеффри выкатился из постели и свалился на пол. Уселся, застонал от боли в голове, попытался вспомнить, где находится. Путешествие в Силакаугу заняло у него долгие шесть часов, и в двуспальную кровать он завалился, не потрудившись раздеться. Фирменная рубашка была измята, рукава задрались выше локтей. Брюки сморщились в коленях.
Джеффри, зевая, оглядывал комнату. Его мать оставила все, как было, с тех пор как более двадцати лет назад он уехал отсюда в Оберн. На двери по-прежнему висел постер с вишневым «мустангом» 1967 года выпуска. Возле шкафа стояли шесть пар поношенных кроссовок. На стене висела школьная футболка, под подоконником – коробка, набитая магнитофонными записями.
Он поднял матрас и увидел стопку журналов «Плейбой». Джеффри собирал их с четырнадцатилетнего возраста. Любимый «Пентхаус», купленный в соседнем магазине, по-прежнему лежал наверху. Джеффри уселся на пятки, начал листать. Одно время он помнил страницы этого журнала наизусть – карикатуры, статьи, снятых в вызывающих позах красивых женщин. Многие месяцы присутствовали они в его сексуальных фантазиях.
– Господи! – вздохнул он, подумав, что некоторые из красавиц стали за это время бабушками, возможно, уже социальное пособие получают.
Джеффри поправил матрас, стараясь не столкнуть при этом журналы, лежавшие с другой стороны. Интересно, видела ли мать, что он тут насобирал? А если видела, то о чем подумала? Зная характер Мэй Толливер, Джефф решил, что она либо все это проигнорировала, либо нашла предлог забыть о своем открытии. Зачем думать о том, что сын может оклеить порнографическими снимками стены всего дома? Мать
