– Знаю, – согласилась Нэн и успокаивающим жестом выставила наружу ладони. – Извини. Просто Сибил всегда тебя так называла.
Лена прервала ее:
– Может, отдашь вещи? Мне нужно домой.
Произнеся последнее слово, вспомнила о пустом доме. Хэнк не взял трубку, когда она позвонила ему в «Хат». Этот подлец ее явно игнорировал. Что ж, он в своем репертуаре: уходит, когда она больше всего в нем нуждается.
– Вещи в машине на стоянке, – сказала Нэн и открыла перед Леной дверь.
Лена остановилась, ожидая, когда Нэн пройдет первая. Одно дело, когда дверь придерживает Брэд. Не хватает, чтобы другая женщина оказывала ей такую услугу.
– Я старалась сохранить все в том же виде, что и при ней, – говорила Нэн с деланной жизнерадостностью, пока они шли к стоянке. – Ты ведь знаешь: Сибил любила порядок.
– У нее не было другого выхода, – отрезала Лена и подумала, что слепому человеку приходилось систематизировать окружавшие ее предметы, иначе их было бы не найти.
Если Нэн и заметила раздражение Лены, то ничем этого не показала.
– Сюда, – произнесла Нэн, остановившись перед белой «тойотой камри».
Окно со стороны водителя было опущено. Нэн сунула руку внутрь и открыла багажник.
– Нужно держать двери закрытыми, – сказала Лена.
– Зачем? – спросила Нэн.
Она и в самом деле удивилась.
– Ты поставила машину перед баром геев. Думаю, ты могла бы быть поосторожнее.
Нэн подбоченилась.
– Сибил убили в столовой при свете дня. Думаешь, если я запру двери машины, то это меня защитит?
В каком-то смысле она была права, но уступать Лена не собиралась.
– Я и не говорила, что тебя убьют. Могут автомобиль разбить или еще что-нибудь.
Нэн пожала плечами, и в этот момент она была очень похожа на Сибил. Не внешностью, а беспечным настроем, мол, будь что будет.
– Вот здесь ее диски. – Нэн подала Лене квадратную коробку. – Она надписала их брайлем, но на большинстве есть напечатанные названия.
Лена взяла коробку. Она оказалась очень тяжелой.
– А тут фотографии. – Нэн поставила сверху еще одну коробку. – Не знаю, зачем она их держала.
– Я попросила ее сохранить их для меня, – сказала Лена и вспомнила день, в который принесла сестре снимки.
Тогда ее только что оставил последний бойфренд, Грег Митчелл, и Лена не хотела держать у себя его фотографии.
– Это понесу я, – предложила Нэн и взяла последнюю коробку.
Она была больше, чем две другие, и Нэн, установив ее на колено, закрыла багажник.
– Тут вещи, которые она держала в шкафу. Награды за преподавательскую работу, а эта красящая лента для принтера, наверное твоя.
Лена кивнула и пошла к своей «селике».
– Я нашла снимок, где вы вдвоем сфотографированы на пляже, – засмеялась Нэн. – Сибил обгорела на солнце. У нее такой жалкий вид.
Поскольку она шла впереди и Нэн не видела ее лица, Лена позволила себе улыбнуться. Ей запомнился тот день: Сибил настояла на том, чтобы остаться на улице, хотя Хэнк предупредил ее о сильной жаре. Когда Сибил сняла черные очки, кожа вокруг глаз выделялась белизной на багрово-красном лице. Много дней после этого она была похожа на енота.
– …Заезжай в субботу и забери их, – сказала Нэн.
– Что? – спросила Лена.
– Я сказала, что ты можешь заехать в субботу и захватить другие вещи. Ее компьютер и другое оборудование я отдаю в школу для слепых в Огасту.
– О каких других вещах ты говоришь? – спросила Лена, думая, что Нэн собирается выбросить вещи Сибил.
– Это просто бумаги, – сказала Нэн и поставила коробку на землю. – По большей части школьные. Диссертация, несколько статей.
– Ты что же, собираешься их выбросить? – возмутилась Лена.
– Да. Они никому не нужны.
Нэн говорила с ней, словно с ребенком.
– Но они представляли ценность для Сибил, – возразила Лена, ей хотелось завопить. – Как тебе только это в голову пришло?
Нэн глянула на землю и снова перевела взгляд на Лену. Голос был по-прежнему покровительственным.
– Я же сказала: ты можешь забрать их, если захочешь. Они написаны на брайле. Тебе все равно их не прочитать.
Лена нервно рассмеялась и поставила коробки на землю.
– Нечего сказать – возлюбленная!
– Что, черт побери, ты хочешь сказать?
– Если бы это ей не было нужно, она бы давно все выбросила, – сказала Лена. – Что ж, давай, выкидывай.
– Прошу прощения, – сказала Нэн и указала на коробки. – Сколько раз я тебе звонила и просила забрать все это?
– Это другое дело, – Лена полезла в карман за ключами.
– Почему? – осведомилась Нэн. – Потому что ты была в больнице?
Лена оглянулась на бар:
– Не кричи.
– Не указывай, что мне делать. – Нэн заговорила еще громче. – Я не собираюсь отвечать, любила я твою сестру или нет. Понятно?
– Я тебя и не спрашивала.
Лена удивлялась, как быстро у них дошло до перепалки.
Она даже не могла вспомнить, с чего все началось, но Нэн явно рассвирепела.
– Как же, не спрашивала, – рявкнула Нэн. – Думаешь, ты одна любила Сибил? Я делила с ней свою жизнь.
Нэн понизила голос.
– Делила постель.
– Знаю, – скривилась Лена.
– Знаешь? – сказала Нэн. – Знаешь что, Лена? Мне надоело, что ты относишься ко мне, как к парии.
– Я за «Садди» в софтбол не играю, – сказала Лена.
– Не знаю, как она это терпела, – пробормотала Нэн почти про себя.
– Что терпела?
– Хотя бы твое дурацкое полицейское женоненавистничество.
– Женоненавистничество? – повторила Лена. – Ты считаешь, что я ненавижу женщин?
– И гомофобию, – добавила Нэн.
– Гомофобию?
– Что ты повторяешь, как попугай?
У Лены раздулись ноздри.
– Нечего меня высмеивать. Ты ничего не знаешь.
Нэн не обратила внимания на предупреждение.
