всего лишь медсестра.
— Ее ударили ножом в живот и грудь, — продолжала Сара. — И на голове у нее содрана кожа. — Сара приложила ладонь к собственной голове, показывая, где именно. Перед ее мысленным взором вновь предстало это кошмарное зрелище, и она почувствовала, как в груди поднимается паника. Словно для того, чтобы выдернуть ее из этого состояния, двери операционной вновь распахнулись, выпуская санитара, толкавшего перед собой пустое инвалидное кресло на колесиках.
— Рассказывай дальше! — потребовала Кэти.
— Я пыталась остановить кровотечение, — продолжила Сара и снова перед ее глазами предстала страшная картина. Пока сидела в приемной, она все время перебирала в уме череду событии, анализировала свои действия, чтобы понять, что сделала не так, и всякий раз приходила к одному и тому же выводу: положение было практически безнадежное.
— И что же? — дошел до ее сознания голос Кэти.
И Сара вдруг поняла, что ей не за что оправдываться — она сделала все, что было в ее силах. Это осознание придало ей уверенности, голос перестал дрожать, и она заговорила так, будто перед ней стояли родители одного из ее пациентов.
— У нее начались сильные схватки за минуту до того, как прилетел вертолет «Скорой помощи». Я сделала все, что могла, чтобы ее поддержать. Во время перелета схватки дважды повторились. Отказало левое легкое, и ей ввели дыхательную трубку, чтобы облегчить положение.
— А теперь они что делают? — спросила Кэти.
— Пытаются остановить кровотечение. Вызвали консультанта-невропатолога, но я не знаю, что он обнаружил. Как только справятся с кровотечением, сделают кесарево сечение, чтобы извлечь… — Сара остановилась, задержав дыхание.
— Ребенка, — закончила за нее Кэти, и Эдди так и повис у нее на руках.
Сара медленно выдохнула.
— Ты чего-то недоговариваешь. — Кэти подняла на нее жесткий взгляд.
Отвернувшись Сара произнесла:
— Им, вероятно, придется удалить матку, если не удастся остановить кровотечение.
Родители восприняли это сообщение без эмоций, но Сара прекрасно понимала, что они сейчас думают о ней; их молчание было красноречивее слов — ведь только Тесса могла подарить им внуков.
— Кто это сделал? — в конце концов спросила Кэти. — У кого только рука поднялась?..
Ее слова эхом отдавались у Сары в мозгу. Какое чудовище способно ударить ножом в живот беременную женщину и бросить умирать в лесу?
— А Джеффри удалось хоть что-то обнаружить? — спросил Эдди, и Саре было видно, каких усилий стоило се отцу назвать бывшего зятя по имени.
— Он делает все, что в его силах…
— Чего можно ожидать, когда она придет в себя? — спросила Кэти.
Все то время, что они здесь находились, Сара пыталась поймать взгляд отца, но он упорно отводил глаза в сторону. Если бы Эдди и Кэти были хоть немного другими, она могла бы сказать им правду: что не имеет ни малейшего представления, чего им следует ожидать. Джеффри частенько повторял, что терпеть не может беседовать с родственниками или друзьями жертв, пока не в состоянии сообщить им, ничего конкретного. Саре же всегда казалось, что это просто трусость, а больше ничего. Только теперь она поняла, насколько это тяжело — смотреть в глаза людям, которым нужна хоть какая-то надежда, пусть самая призрачная, на то, что все будет хорошо.
— Сара! — прикрикнула на нее Кэти.
— Ей потребуется энцефалограмма, чтобы убедиться в нормальной работе головного мозга. — Сара хваталась буквально за соломинку — лишь бы все выглядело позитивно. В итоге она сообщила им единственное, что знала совершенно точно: — В ее состоянии очень многое может пойти вкривь и вкось.
Больше вопросов Кэти не задавала. Повернувшись к Эдди, она закрыла глаза и прижалась губами к его лбу.
Не глядя на Сару, Эдди медленно проговорил:
— Насчет ребенка ты совершенно уверена?
Сара почувствовала, как пересохло в горле, язык будто онемел, и она сумела лишь прошептать:
— Да, папа.
Сара все нажимала и нажимала на кнопку автомата с шоколадными батончиками, пока не почувствовала боль в пальцах. Результата не было, и она нагнулась взглянуть на витрину. За стеклом было пусто.
— Черт побери! — выругалась она и пнула автомат. Раздался звук фанфар, и из окошка выпал «Кит- Кэт».
Сара развернула батончик и поспешила по коридору прочь от шума кафетерия. За то время, что она не работала в больнице, общепит шагнул далеко вперед. Теперь в больничном кафетерии продавали все, что душе угодно: тут тебе и тайская кухня, и итальянская, и родные жирные гамбургеры. Надо полагать, кафетерий для больницы — настоящая золотая жила, вот только возникает вопрос: как можно продавать столь нездоровую пищу в учреждении, предназначенном для лечения?
Даже сейчас, когда время приближалось к полуночи, больница гудела как пчелиный улей. Такого шума во времена ее работы, насколько Сара могла припомнить, здесь не было, но атмосфера ничуть не изменилась: те же усталые лица врачей и медсестер, те же покрасневшие от страха и бессонницы глаза родственников, томящихся в ожидании известий о своих близких.
Сара, с трудом держась на ногах, прислонилась спиной к двери с табличкой «Бельевая». Она понимала, что если снова сядет, то встать уже не сможет. Тессу уже три часа как вывезли из операционной и поместили в отделение интенсивной терапии, и теперь они по очереди дежурили возле нее. Напичканная успокоительными и еще не вполне отошедшая от наркоза, она спала. Состояние Тессы охарактеризовали как «внушающее осторожный оптимизм», но хирург порадовал, что кровотечение остановить все же удалось. Тесса сохранила способность иметь в будущем детей, если, конечно, в достаточной мере оправится от психологической травмы, чтобы захотеть снова забеременеть.
Сара буквально задыхалась в маленькой палате интенсивной терапии — напряжение, повисшее в воздухе, было столь ощутимым, что его, казалось, можно потрогать руками. Даже Девон избегал говорить с Сарой — сидел, мрачно нахохлившись, в углу с широко распахнутыми от шока глазами, не в силах до конца смириться с тем, что произошло с возлюбленной и ребенком. Они, конечно же, во всем винят ее, и Сара чувствовала, что еще немного, и она просто сломается, развалится на части, и рядом нет никого, кто помог бы ей заново собраться в одно целое.
Запрокинув голову, она прикрыла глаза и постаралась вспомнить все, что сумела сказать сестра. В вертолете Тесса была в полубессознательном состоянии после очередной схватки и ни на что не реагировала. Последние ее слова, которые еще можно было разобрать, она произнесла в машине — сказала Саре, что любит ее.
Сара впилась зубами в «Кит-Кэт», хотя голода не ощущала.
— Добрый вечер, мэм, — поздоровался с ней проходивший мимо пожилой мужчина, касаясь пальцами полей шляпы.
Сара заставила себя улыбнуться в ответ, а потом долго смотрела, как он поднимается по лестнице.
У дверей кафетерия остановилась группа врачей в мятых больничных штанах и запятнанных халатах. Явно студенты или интерны: лица молодые, глаза покраснели от недосыпания. Сара вновь вспомнила те времена, когда и сама валилась с ног от усталости и единственной мечтой было наконец выспаться.
Молодежь явно кого-то ожидала, переговариваясь между собой, и Сара, невольно прислушиваясь к больничным сплетням, не сразу обратила внимание на мужской голос, позвавший ее по имени.
— Сара Линтон? — повторил тот же голос, и она, подняв глаза, окинула взглядом группу интернов, подумав, что, видимо, это кто-то из знакомых по детской клинике Хартсдейла. Она вдруг почувствовала себя ужасно старой, глядя на эти юные лица, пока в поле ее зрения не попал высокий мужчина постарше.
