– Разыскала, – улыбнулся Оберон Фелсах, – в самом деле, теперь полиция уже знает, где княгиня. Предположим, что именно сейчас она в Кошачьем замке.
– В Кошачьем замке в предгорье Черного леса, – изумилась госпожа Моосгабр, – в Кошачьем замке? Разве там она когда-нибудь была?
– Несомненно, – кивнул Оберон Фелсах спокойно, – и теперь она, возможно, тоже там. Возможно, именно сейчас в этом замке она жарит шампиньоны и вяжет кружево.
– А ваша экономка готовит ужин? – изумленно спросила госпожа Моосгабр.
– Да, готовит, – кивнул Оберон Фелсах, – в кухне. Готовит фукусы и другие водоросли, шампиньоны, варит черепаховый суп и при этом бегает в погреб и трясется от страха. Жарит рыбу… – Оберон Фелсах поглядел на фонтан посреди зала, – вынимает из нее кости, в рыбе не должно оставаться ни одной косточки. На буфете на подносе у нее и нарезанное сало, – сказал он, – а вы, значит, принесли пироги…
– Пирожки, – уточнила госпожа Моосгабр и кинула взгляд к стене, где стояла ее большая черная сумка и перевязанный веревкой сверток, – я пекла их целый день. Положила ваниль, миндаль, изюм… Но я принесла и другие вещи… – госпожа Моосгабр слегка улыбнулась, – я ведь не только пеку, но умею и стол накрывать. Я хотела бы сегодня в столовой все сделать сама.
– Пожалуйста, – кивнул Оберон Фелсах, – экономка даст вам скатерть, и вы накроете.
– Я и скатерть принесла, – покачала головой госпожа Моосгабр, – и украшения принесла. Поэтому я взяла сумку и сверток. Думаю, госпожа экономка не обидится, если я сама все приготовлю и подам.
– Как вам будет угодно, – кивнул Оберон Фелсах и посмотрел на зеленые и красные перья на шляпе госпожи Моосгабр. – А почему ей обижаться? За столом вместе со студентами нас будет пятеро. Знаете, госпожа, – сказал он вдруг, – что ваши длинные перья на шляпе, зеленые и красные, тех же цветов, что и наши звездолеты? Наши звездолеты тоже светят зелеными и красными огнями.
– Возможно, – кивнула госпожа Моосгабр, и перья на шляпе затрепетали, – иногда эти звездолеты я вижу. Да и эти бусы, – госпожа Моосгабр потянулась рукой к шее, – тоже тех же цветов, что и некоторые поезда в метро, как сказала мне наша привратница. Господин отец-оптовик на Луне, значит. А вы на Луне еще не были?
– Еще нет, – покачал головой Оберон Фелсах и провел обеими руками сверху вниз по своим длинным волосам, у него и вправду были длинные ногти, особенно на мизинцах, и был он довольно бледным, – но когда-нибудь туда отправлюсь. Хотя все, что там происходит, знаю. Слышу рассказы очевидцев, у меня много книг с иллюстрациями, мы учим про это в школе. Там довольно тоскливо.
– Но где-то у кратеров люди купаются в лаве, – сказала госпожа Моосгабр.
– Только говорится, что в лаве, – улыбнулся Оберон Фелсах, – в действительности это пыль и пепел в искусственной воде, короче говоря – грязь. Грязь, которая тает на солнце, потом чуть охлаждается, и люди купаются в ней. Этим лечат ревматизм, почки, артериосклероз, некоторые психические заболевания. Особенно те, вот ирония, – Оберон Фелсах улыбнулся, – что возникают именно там, на Луне. От ощущения оторванности, одиночества, отвергнутости… А настоящей лавы на Луне нет, – покачал он головой, – Луна – потухшая планета. Строить там курорты довольно дорого, как дорого и все остальное – все ведь должно быть под стеклом, потому что там резкий перепад температуры. Днем там почти сто градусов жары, а утром до восхода солнца – сто пятьдесят семь градусов ниже нуля.
– Там страшный мороз, – кивнула госпожа Моосгабр, – поэтому господин оптовик и продает там обогреватели.
– Обогреватели, так же как и радио, магнитофоны, лампы, телевизоры, – сказал Оберон Фелсах, – там люди по радио и телевизорам ловят земные станции… У меня здесь, – из кресла он указал на зал, хотя, очевидно, имел в виду всю виллу, – множество магнитофонов, телевизоров и радиоприемников, но все они, как правило, спрятаны в стенах. И у экономки в кухне есть скрытые радиоприемники, так что она может слушать и когда готовит.
– О том, что делается на Луне, мне говорила и привратница, – кивнула госпожа Моосгабр, – там тоже есть горы и моря?
– Горы там есть, – кивнул Оберон Фелсах, – цепи гор, целые горные хребты, есть и большие разрушенные скалы, многое – вулканического происхождения. Но вулканы там потухшие. Морей нет, потому что там нет ни дождей, ни воды, вода только искусственная. Это просто названия, когда говорят Море Дождей, Море Покоя или Море Сияния. В действительности это не моря, а огромные необозримые пустыни. Пустыни пыли, пепла и камней.
– А звери, цветы, деревья? – спросила госпожа Моосгабр и отпила немного кофе.
– Мало, – улыбнулся Оберон Фелсах, – все, что там есть, – привозное и искусственно выращенное. Некоторые страны делают там большие оросительные каналы и сажают растения. Растут там главным образом сосны и карликовые ели. Удалось сохранить там и пальмы, особенно в курортных местах у кратеров Эйнштейн, Борман, Песталоцци… есть там и кактусы, встречаются травы, но выращивать, например, гиацинты и тюльпаны там нельзя. И до сих пор не удалось вырастить фруктовые деревья. Так что в этом лунном раю, – Оберон Фелсах улыбнулся, – нет даже ни единой яблони.
– Значит, люди там не едят фруктов, – сказала госпожа Моосгабр, – а как насчет овсяной или кукурузной каши…
– Там все есть, – сказал Оберон Фелсах и пригладил свои длинные черные волосы, – там есть и фрукты, апельсины, лимоны, фиги, есть тюльпаны и гиацинты, кукуруза, овес, ячмень, хмель, там варят даже пиво. Но все это выращивается под огромными колпаками из небьющегося стекла, где поддерживается определенная температура и отсутствуют космические излучения. Иначе нельзя. Днем под открытым небом все сразу бы высохло, а ночью замерзло. Если и растут под открытым небом сосны, ели и пальмы, то днем приходится их искусственно охлаждать, а ночью согревать. Каждое дерево снабжено электрическим устройством. Там живут верблюды, ослы, крупный рогатый скот, содержатся собаки и кошки, есть там и львы… И птицы есть, павлины, куры и гуси, но все они выходят только перед заходом солнца или сразу же после восхода, когда температура еще сносная. Павлины гуляют под пальмами или на обочине этой пустыни из пыли и пепла, ослицы прохаживаются по траве между елями… Но все это продолжается недолго. Потом все отправляются под колпаки, иначе сгорят на солнце, или замерзнут, или погибнут от радиации. Там и лошади есть.
– Значит, пиво там развозят возчики, – сказала госпожа Моосгабр и осторожно, держа чашку белой перчаткой, отпила кофе. Потом хотела еще что-то добавить, но в зал вошла экономка в кружевном фартуке и чепце. Прежде чем она успела подойти к столу, Оберон Фелсах улыбнулся и сказал:
– Там все развозят на машинах, автобусах, геликоптерах или с помощью подъемных механизмов. Дороги там из жароустойчивых металлов, строить их сложно, как и дома. Везде же только пыль, растрескавшийся камень и пепел.
Экономка подошла к столу, и госпожа Моосгабр заметила, что она очень испугана. В первую минуту она не могла даже слово вымолвить.
– Что-нибудь случилось? – подняла глаза госпожа Моосгабр.
– Председатель Раппельшлунд собирается ввести чрезвычайное положение, – сказала экономка, – кажется, он его уже объявил.
– Так, – Оберон Фелсах вдруг встал с кресла, подошел к стене и нажал какую-то кнопку, – так. Свершилось. С утра этого жду, – сказал он со спокойной улыбкой на бледном лице, – с утра этого жду, жду, что сегодня что-то произойдет… и вот свершилось. – В эту минуту в стене, где было, очевидно, радио, зазвучал голос. Экономка чуть отступила, госпожа Моосгабр приподняла голову.
– …чтобы праздник прошел достойно, – проговорил диктор и на мгновение умолк. Потом продолжал: – Люди должны быть внимательны друг к другу, соблюдать спокойствие и порядок. Необходимо освободить улицы и площади до семи часов вечера, иначе будут задействованы войска. Запрещается скапливаться и провозглашать враждебные государству лозунги. Праздник должен пройти достойно, и потому в случае необходимости войскам приказано пустить в ход оружие. Выпуск новостей окончен.
– Из этого следует, – сказал Оберон Фелсах со спокойной улыбкой и, снова нажав кнопку, выключил радио, – из этого следует, что полиция хранит молчание. Раппельшлунд призвал на помощь войска. Из этого следует, – улыбнувшись, Оберон Фелсах опять сел в кресло напротив госпожи Моосгабр, – что Раппельшлунд на полицию не рассчитывает. В последние дни он вел переговоры с министром полиции
