был значительный поток сведений о подземельях. Если не изобилие и многообразие их, то хотя бы то обстоятельство, что на один и тот же объект указывали многие свидетели: кто-то определенно, кто-то предположительно, кто-то с элементами фантазии. Вспомнился не только Кунгур, но и недалекие от упомянутых другие камские городки строгановской вотчины.
Почему же не появились в Оханске и Осе ни легенды, ни описания фактов? Потому что отсутствовал сам предмет. Не было подземных тайн у старинных городков, не было манящих своей романтикой и таинственностью находок. Нет фактов — нет рассказов, свидетельств. А легенды, что многажды доказано, на пустом не возникают. Должен быть толчок реального.
Укрепленные городки, выдвинутые вглубь осваиваемой территории, какое-то время сторожко следили за опасностью на востоке. Но там строились новые форпосты: крепости и укрепленные слободы. Опасность отодвигалась, заботы о ней переходили в другие руки. Укрепления Осы и Оханска ветшали, разрушались, застраивались. Если и были в них подземные тоннели, вылазы, «слухи», то и они исчезали в недрах. Обновлять не было смысла. Тут бы появиться свежей струе, новой удачливой функции для этих городков — торговой, промышленной! Не появилась. Торговые пути прошли через Кунгур, а позднее Великий Сибирский тракт миновал Оханск и Осу. Промышленность пульсировала там, где было близкое сырье. Бедные медью песчаники не дали импульс заводскому делу. Богатеть городам было не с чего. Например, в Осе даже к середине прошлого столетия самым крупным производством числилась рогожная фабрика, на которой трудилось 30 человек. Основой экономики городков прочно стало сельское хозяйство, опять же небогатое из-за скупой на земли и погоду природы Предуралья. Оханский монастырь не превратился в мощную по богатству, обилию паствы влиянию церковно-хозяйственную единицу, хирел и был, в конце концов, упразднен. Может быть, желанный живительный импульс внесло присвоение Оханску и Осе статуса уездных городов? За этим должно последовать строительство. Если посмотреть сейчас на исторические центры этих городов, в основном сохранившиеся, то очень заметно, что за последовавшие после присвоения полтора столетия построено было архимало: десятка два кирпичных двухэтажных домов местных владетельных людей, вряд ли помышлявших о сокрытии каких-либо тайн.
На этом общем фоне трудно даже поверить в малейшую возможность встречи с подземными архитектурно-историческими сооружениями и вообще в их необходимость.
Может быть, ситуация с Оханском и Осой случайна?
Экспедиция Свердловского архитектурного института работала в городе, расположенном по другую сторону Каменного Пояса. Город этот начинался с учреждения в 1668 году Камышевской слободы. Потом слобода обросла деревянным острогом, получила название Камышловской. Острогу ни разу не выпала честь защищать с боем покой жителей, Стратегическое его значение угасло. С появлением Екатеринбурга слободчан приписали к построенному там металлургическому заводу. Только в 1781 году Камышловская слобода обрела былую самостоятельность и стала городом Камышловом.
И опять не услышали мы в Камышлове ни одной легенды, ни одного предания, ни одного рассказа о подземных диковинах. Единственное, о чем говорилось, — о глубоком подвале бывшей казармы, служившей в дореволюционное время пересыльной тюрьмой. И все. То же информационное безмолвие. Оно говорит уже о многом, в частности об отсутствии предмета, то есть старинных подземных сооружений. Оправдано ли это отсутствие? Анализ обстановки показывает, что оправдано, Камышлов рано потерял военно-оборонное значение, старый острог не подновлялся, и нужды в нем не стало. Торговые пути прошли севернее, через Ирбит, и южнее — по «золотой» Исетской долине. Именно в этой долине и сосредоточились укрепления, державшие оборону на южной кромке России и смотревшие прямо в глаза пока еще непознанной, неожиданной и непредсказуемой Степи. Камышлов это уже мало заботило. Потом веками город развивался как сельскохозяйственный центр, построивший свое первое каменное здание только в 1823 году.
Итак, нечего рассказывать старинному Камышлов о подземных архитектурно-исторических сооружениях, нечем похвастать по сравнению, например, с соседями: Катайском, Далматовом, Шадринском.
Приведем еще одно сравнение. Пермь и Екатеринбург — Свердловск. Два завода-крепости. Почти одно время основания. Правда, Пермь вышла в губернские города, а Екатеринбург топтался в уездных. Хотя, не забудем, был еще и горной столицей Урала. И вместе с тем, возвращаясь к нашей теме, в Перми — скупые сведения о старом подземном строительстве, сдержанные и малочисленные легенды, отдельные сообщения о находках. В Свердловске еще в екатеринбургские времена города бушевали «подземные» страсти, и в настоящее время сведения о подземельях множатся, появляются все новые и новые находки, переплетаются преданиями.
Екатеринбург жил другой жизнью, чем его губернский собрат. Недаром Узлом называл этот город Д.Н. Мамин-Сибиряк. Как в пестром узле, связывались здесь горное дело, заводское, золотопромышленное встречались интересы крупного горного чиновничества, заводчиков, некоронованных «золотых» королей, старообрядчества, монастырских деятелей. Все это текло в географически удобную точку со всех сторон света, действовало, строило гнезда, выставляло напоказ и прятало богатство. Оставляло после себя тайны, материальные и словесные.
Можно ли подземные тайны придумать? Скажем, никаких подземелий, подземных ходов, тайников в каком-нибудь городе и не было, а про них идет широкая молва. Представим такое; свидетели и очевидцы, забью стыд и совесть, наперебой, клянясь и божась, сочиняют небылицы, расцвечивают их деталями. Причем, сговорившись, создают прямо-таки целую артель по выдумыванию и одурачиванию исследователей. Хороша картина? Может ли она хоть чуточку быть реальной?
…Члены экспедиции «Терра-80», подобранные для участия в этой затее, заранее не знали о настоящих целях поездки. Конечный пункт им сообщили почти накануне отъезда, просили неукоснительно соблюдать принятую методику работы. Никто из отправляющихся раньше в этом городке не бывал. Участников эксперимента попросили не проявлять преждевременного интереса к истории города, куда они отправлялись, чтобы не повернуть раньше времени получаемую информацию в выгодную сторону. И вот однажды ранним утром поезд пришел в город Чусовой. Все, кто нужен, оказываются на месте. Начали с главного архитектора: располагает ли он какими-либо сведениями о подземных архитектурно-исторических сооружениях в своем городе? Ответы были примерно такими; не слышал, не видел, не верю в существование. Главный архитектор может не знать — много других сложных дел. Но он назвал фамилии двух-трех человек, по его мнению, могущих пролить истину.
Так постепенно в сферу действия экспедиции попали заместители главного архитектора, работники отдела культуры, ведущие учителя истории, сотрудники отделения общества охраны памятников истории и культуры, директор и старейшие сотрудники краеведческого музея, работники коммунальных служб и заводоуправления и многие-многие, облеченные должностями и полномочиями. И ведь каждый называл еще других, которые могли оказаться полезными. А сколько было краеведов. Словами одного из них можно выразить половину общего ответа: «Что вы, голубчики, о подземельях у нас ничего не известно, и разговоров никаких не было, какие уж там легенды… Вам надо бы в Верхне-Чусовских городках побывать. Там от Ивана Грозного дело идет». Другую половину ответа обобщил другой знаток города: «Я вам вот что скажу — неверно вы свой поиск направили, у нас не только сведений, но и подземелий никаких нет. Да и быть не может, город-то знаете, когда появился?»
Это мы знали. Чусовой, сначала как станция Горнозаводской железной дороги, а затем как металлургический завод и населенный пункт, основанный Франко-Русским Уральским обществом, появился в 1879 году. Конечно, абсолютно никакой необходимости не было в строительстве каких-то тайных или явных подземных сооружений, кроме водопровода и канализации. А если в городе не строились подземелья, не прокладывались в грунте галереи и ходы, не делались тайники, то не появилось и того комплекса устной и письменной информации о подземных тайнах, которая сопровождает течение жизни старого города, в большинстве случаев правильно отражает реальность, Вот это и удалось выявить в городе Чусовом.
Значит, важным этапом практической работы по исследованию подземного пространства исторических центров является сбор сведений и свидетельств, анализ легенд и преданий. Всему этому можно и нужно верить, как некоему отпечатку реальности.
В старые уральские города каждый день, каждый месяц, каждый год входит что-то новое: новые предприятия, новые дома, новые люди. Меняется облик го родов, ритм жизни, население. Вместе с необходимыми изменениями, характеризующими город как живой, активный, растущий организм, происходят и нежелательные. Иногда город теряет свою память, теряет ставшие хрупкими, как коралловые веточки,
