Я боялся, что он начнет смеяться. Но он вдруг успокоился.
— Все в порядке. Я только хотел вам объяснить. Ах, впрочем, ничего…
Он удобнее устроился в кресле.
— И что стало с Бэрнином? — спросил я.
— Что? Ничего. Умер пять лет назад. Югович опечатал материалы. Работы были прерваны. Взамен я согласился на Ванденберг. На Марс, Юпитер, тау Кита. Буду астронавтом, пилотом. Через сто лет вернусь на Землю. Буду я — Чарльз Фоксор, made in Oxford, а Оксфорда, может, уже не будет? Тогда я сменил бы имя на Фоксор оф Оксфорд.
Он говорил это уже спокойно, очень спокойно и с легкой усмешкой.
— Вы входите в экипаж «Бонье»? — я был заинтригован.
Пассажир английского межзвездного корабля! Это было интересней, чем обезьяньи воспоминания.
— До конечной станции Дублин пятнадцать минут, — заскрежетал динамик. — Начинаем торможение. Внимание!
Загудели тормозные турбины.
— В экипаж «Бонье»? Да. Мне был предложен Марс, а я выбрал «Бонье». Вернусь через сто лет и не застану Иверсона. А, может быть, и Оксфорда. Может, будет война и Оксфорд сровняют с землей. А то сейчас он возвышается над ней. Впрочем, я бы не хотел, чтобы весь Оксфорд… Дейвис — он был ничего. Только Бэрнин и Германн. Ну, и Иверсон. Разве я знаю, что делается там, на физическом?.. Кажется, создают искусственные мозги. Этакие настоящие мозги, не арифмометры. Беседуют с ними. Монтируют контуры с инстинктом самосохранения. Исследуют предсмертные реакции. Видимо, биологи им завидуют… Иверсон как-то признался мне (о, я был с ним на «ты»), что будет работать с осьминогами. Хочет создать марсиан, тех, уэллсовских, а потом напустить на Лондон. Вроде той телепостановки, как пятьдесят лет назад в Штатах, только на самом деле. Этот старый Иверсон… Он не лишен фантазии. Однажды он пытался вмонтировать своему ассистенту электроды и управлять его мозгом. В связи с этим у него были какие-то неприятности…
Мы остановились. Двери раскрылись. Горели голубые лампы вокзала. Я вышел. Вслед за мной вышел и он, астронавт Чарльз Фоксор оф Оксфорд оф гиббон.
— Вы летите отсюда? — спросил я.
Он кивнул. Чемоданов при нем не было, видимо, он отправил их багажом, это было гораздо дешевле.
— Я лечу специальной ракетой, — сказал он. — Я здесь впервые. Не имею понятия…
Неожиданно рявкнул динамик:
— Мистер Чарльз Фоксор, вас приглашают в ракетную часть, четвертый павильон. Повторяю: мистер Чарльз Фоксор, ракетная часть, четвертый павильон.
— Да, но где это? — сказал он, поморщившись, и оглянулся.
Голубой свет ламп местами был слабее, и куполообразный потолок горел полосками синевы.
— Я вас провожу, — предложил я.
— Пожалуйста.
Он благодарно взглянул на меня и пошел следом. Мы встали на подвижный ходок, двигавшийся между изгибающимися полукругом оранжевыми стенами. Я потянул спутника за рукав — пора было сходить. Мы прошли по просторной остекленной галерее и вышли наружу. Было темно и холодно.
— Какой номер павильона? — спросил я. — Кажется, четыре?
— Да.
Мы остановились перед шлагбаумом. Зеленый автомат, стоявший сбоку, осветил нас прожектором. Шлагбаум поднялся. Мой спутник перешагнул белую фосфоресцирующую линию и направился в сторону неоновой четверки на низком здании.
ЧЕСЛАВ ХРУЩЕВСКИЙ
Фиолетовое озеро Оах
— Я ждал тебя в зоне возвращения, ты опоздал на пять дней, Орт ждет нас у фиолетового озера Оах — это прекраснейшее из озер, изумительный оазис, окруженный кольцом Розовых гор, которые защищают долину от северных бурь и горячего дыхания Великой пустыни, воздух — истинный бальзам. Орт говорит, что такой воздух воскрешает даже мертвых. На берегах фиолетового озера построены сотни павильонов для отдыха, регуляры всех рангов восстанавливают здесь свои силы. Я беспрерывно говорю и говорю, а ты не произнес ни слова. Ты выполнил задание?
— Я выполнил свое задание и задания моих товарищей.
— Ты один уцелел?
— Я один смог вернуться.
— Ты привез плохие вести?
— Я привез очень плохие, чрезвычайно тревожные вести.
— Внимание! Садимся на Второй террасе. Прошу место для возвратившегося Ди.
Орт усадил гостя в самое удобное кресло. Регуляры главных кантонов заняли места вдоль балюстрады. Несколько минут все молча смотрели на озеро, на горы. Над берегами вспыхнули фонари, на вершинах гор замигали огни предупреждения.
— Наконец ты вернулся, Ди, — сказал Орт.
— Погибли шесть моих товарищей, это очень усложнило задачу.
— Как они погибли?
— По-разному. Одного распяли, второго сожгли на костре, третьего линчевали, четвертый умер в тюрьме, пятого застрелили на поле битвы, а последний погиб при взрыве атомной бомбы.
— Продолжай.
— Я пересек всю нашу систему, но подобного не встретил нигде. Это самая странная из всех известных нам планет. Странная и грозная.
— Грозная для кого?
— Для нас. Жители Земли многие годы наблюдают за небом, за звездами, галактиками, туманностями, за соседними планетами, они обнаружили и наши каналы.
— Маши каналы? А выводы, какие они сделали выводы?
— Что каналы могли построить разумные существа, что их создала природа, что это оптический обман и каналов нет вообще, что они обводняют пустынные области, а, может, и не обводняют, так как каналы это не каналы, а цепь небольших пятен и штрихов, которые человеческий глаз соединяет в прямые линии…
— Прошу тебя, продолжай.
— В конце концов они решили создать космический корабль, выслать его в сторону нашей планеты и сфотографировать ее поверхность. Разумеется, они натолкнулись на ряд трудностей, которые не сразу сумели преодолеть, однако многое указывает на то, что последняя попытка увенчается успехом. На будущей неделе ракета «Маринер-4» начнет фотографировать поверхность Марса — так земляне называют нашу планету. Марс — это мифический бог войны.
— Почему войны?
— Их ученые заметили, что красный цвет — доминирующий цвет поверхности нашей Акк, черпающей жизненную энергию от Солнца. Когда его наклонные лучи падают на Медные равнины, районы, прилегающие к Центральному поясу, приобретают пурпурную окраску, и этот цвет они связали с цветом крови.
