Под окошком я стоюИ под нос себе пою,И в окошко я гляжу,И от холода дрожу.В длинной комнате светло,В длинной комнате тепло.Точно сдуру на балу,Тени скачут по стеклу.Под окошками сидят,Да в окошки не глядят,Знать, на улицу в окноИ глядеть-то холодно.У дверей жандарм стоит,Звонкой саблею стучит,Экипажи стали в ряд,Фонари на них горят.А на небе-то черно,А на улице темно.И мороз кругом трещит…Был и я когда-то сыт.
Из Гейне
В ночь родительской субботы,Трое суток пропостившись,Приходил я на кладбище,Причесавшись и побрившись.Знаю я, кому придетсяВ этот год спуститься в землю,Кто из смертных, из живущих,Кувырнется, захлебнется.Кто-то лысый — полосатый,В красных брюках, в пестрых перьях,Важно шел петушьим шагом,Тонконогий и пузатый.Кто-то длинный, очень длинный,В черном фраке, в черной шляпе,Шел, размашисто шагая,Многозвездный, многочинный.Кто-то, радостями съеден,В туго стянутом корсете,Раздушен и разрумянен,Проносился вял и бледен.Шли какие-то мундиры,Камергеры, гоф-фурьеры,Экс-жандармы, виц-министры,Пехотинцы, кирасиры.Шли замаранные люди,Кто в белилах, кто в чернилах,Шли забрызганные грязью,Кто по шею, кто по груди.Шли — и в землю опускались…Громко каркали вороны,На болоте выла вьюгаИ лягушки откликались.