— Поторопитесь. — Без этого совета можно бы и обойтись. — Время истекает.
— Давно они здесь?
— Минут десять, не меньше. Черт.
Сбрасываю туфли на каблуках Диди под стол, обуваю тапочки. Взбегаю по лестнице на крышу, преодолевая мучительную тягу улепетнуть вниз.
— Дидс, ты меня слышишь? — Говорю в микрофон — микропроцессорная связь в Южном Централе действовать не будет.
Она успокаивающе шепчет мне на ухо «да», заглушаемое ревом пропеллера.
Полицейские уже на борту, и пилот с трудом удерживает машину на крыше.
О Господи, опять.
— Кто? — кричу я, перекрывая шум. Легкое головокружение, когда машина, кренясь, устремляется вперед.
— Рива Барнс. Секретарь Арнольда Уотерса.
— Кого? — Вертолет французского производства, быстрый и маневренный. Ненавижу эти вертушки, черную маску и пилотов, которые мечтают летать на реактивных машинах и реализуют свою мечту, насколько им позволяет скорость, уступающая сверхзвуковой.
— Уотерса. Крупного промышленника.
— С какой радости его секретаршу занесло в Южный Централ?
— Вот ты нам это и скажешь, лапочка, — а заодно, кто ее пришил.
— Кончай, Деррик. — Деррик Трент. У нас с ним давние отношения.
Мы идем сквозь смог на хорошей скорости. Город внизу, как чаша, наполненная дымом. Просвет в утлекислотных тучах знаменует приближение ничейной земли, Южного Централа. Мертвая зона для тех, кому не повезло в этой жизни, — стало быть, народу там до хрена.
Вертолет снижается, стараясь не попасть в восходящий поток от горящего автомобиля. Детишки внизу разбегаются, как тараканы, когда включается прожектор, — боятся пуль. Но мы не собираемся связываться с местными жителями.
Вокруг висят другие вертолеты — большие бронемашины, поливающие улицу очередями. Могу поручиться, что черно-белого полицейского транспорта в этой части города не видывали уже лет пятьдесят.
— Две минуты! — рявкает нам пилот, исполняя сложное па-де-де с педалями и рулем. В нас стреляют — вертолет лавирует между любовными посланиями властям разного калибра.
В отдалении виден огромный склад, и я невольно вздрагиваю. Паскудная здоровенная коробка, проволочная ограда прорвана в нескольких местах. Там стоит еще несколько полицейских вертолетов и «рейнджер» коронера. Тонкая синяя линия, растянувшаяся по периметру машин, ведет огонь по всему, что движется за поломанной изгородью. С высоты видны вспышки ответных выстрелов.
Лыжи упираются в корявую мостовую, и мы выскакиваем один за другим.
— Куда теперь? — Выхватываю пистолет, озираюсь.
Деррик показывает и хватает меня за руку. Мы бежим к входу. Наше прибытие заставляет полицейских выдвинуться вперед, и огонь усиливается. Диди подключила меня к полицейской волне и слушает.
— Офицера подстрелили! — Справа от меня кто-то шмыгает мимо упавшего полицейского, раненного в бедро. Мои движения быстры и отработаны до автоматизма. Повернуться, припасть на одно колено, прицелиться, плавно спустить курок. Еще один звук в какофонии боя, еще одна жертва падает навзничь. Зияющая рана в груди — вот все, что он получает за свои подвиги.
— Хороший выстрел. — Деррик относится к убийству чересчур просто. Мы входим внутрь.
Ледник — пережиток прошлого века и относится к дохолодильной эпохе. В Южном Централе больше нет электричества — ни одна энергетическая компания не возьмется обслуживать этот район. Вдоль стен лежат глыбы потеющего льда, и очень холодно. Изо рта идет пар.
— Ваш труп вон там.
Я жалею, что одета в мини. Убитая — довольно привлекательная женщина, рост пять футов два дюйма. На ней украшения — немногочисленные, но подобранные со вкусом и дорогие, и стрижка аккуратная. Секретарша видного босса.
Совершенно неуместная здесь.
Бригада коронера снимает показания с термодатчиков, введенных в анус и в рот. Приличия соблюдены — мне виден только тонкий проводок, ведущий под юбку Ривы. Я называю ее Ривой, потому что вскоре познакомлюсь с ней очень близко — ближе, чем мне бы хотелось.
— Какая температура?
— Десять градусов по Цельсию. — Я его не знаю. На его форменной куртке светящимися буквами значится «Служба окружного коронера». Кому-то следует сказать ему, чтобы не афишировал себя перед снайперами — читать они, может, и не умеют, зато по светящимся буквам целиться сподручнее.
— Давно она коньки отбросила?
— Чуть меньше часа прошло.
Угу. Если бы не холод, было бы уже поздно. Эта мысль заставила меня непроизвольно отступить назад.
— Какие-то проблемы?
Я не отвечаю — вся ситуация начинает мне вдруг очень не нравиться. Что-то здесь явно не так.
— Ты уж постарайся, Дженни, — шепчет мне Деррик. — Уотерс платит хорошие деньги за расследование.
Я сердито отпихиваю его.
— Дидс?
— Да, босс, — звучит у меня в ухе.
— Готова?
— Готова, начинайте. — Секундное колебание. Посеребренные гнезда контакторов у меня на шее пусты и у всех на виду. Микрофон кажется вдруг неуклюжим, архаическим.
Я делаю глубокий вдох и выдаю облачко белоснежного пара.
— Ладно, приступаем.
Я кладу руку на холодное тело Ривы.
Этому ужастику я обязана своим единственным постоянным талантом. Я бывшая «лошадка», теперь просто телепатка, настолько сильная, что могу извлекать остаточные мысли из мертвых мозгов с помощью простого прикосновения. Пока что я успешно игнорировала бубнеж голосов у себя в голове, назойливые мысли присутствующих. Мне надо сосредоточиться на Риве Барнс. Даже моим способностям есть предел. Этот треклятый талант прорезался у меня после первой встречи с Дерриком Трентом, и я до сих пор на него за это злюсь.
Ее кожа холодна, как алебастр или мрамор. Я отвожу прядь волос с ее лба, закрываю глаза и вздрагиваю, не от холода, а от…
— Отзовись, Джен, — где-то далеко говорит Диди.
…проникновения. Серая мозаика по краям, пустоты ширятся — химия мозга претерпевает необратимые изменения. Лишь последние мысли едва-едва брезжат.
Смерть наступила не в здании ледника. Чувствую боль, такую, что глаза у меня лезут из орбит, и мельком вижу комнату с деревянными панелями и множеством безделушек в застекленных горках.
Комната вертится, я гляжу в потолок, и давление в голове искажает ее приятный от природы голос. Что это? Что с ней происходит? Я непроизвольно съеживаюсь в позе зародыша и смотрю теперь на ковер.
