чашу фонтана, словно надумал сию секунду утопиться.
«Что же делать? — лихорадочно соображал Виктор. Нахмурившись, он сложил газету. — Конечно, можно схватить мальца прямо сейчас. Но я не успею даже свое удостоверение детектива раскрыть, а меня уже растерзают, приняв за похитителя малолетних детей. Нет, слишком уж много народу».
Виктор не признавался себе, но была и другая, совершенно неуважительная, дурацкая причина, по которой он не хотел сейчас задерживать мальчишку. Конечно, это сущая глупость, но он представил себе, что почувствует Проспер, выйдя из собора и не обнаружив своего младшего братца, — и не мог причинить парню такую боль.
Виктор только головой покачал и вздохнул.
«Не надо было мне браться за это дело, — подумал он. — Ну куда это годится? Если уж в прятки играть, то без пощады. А когда в догонялки и ловилки играешь — тем более. Все, хватит… Ничего, ты их обязательно поймаешь, — утешил его тихий голос где-то внутри. — Но не здесь, где столько свидетелей, а по-тихому. Чтобы все шито-крыто. Такие вещи с кондачка не делаются, тут тщательная подготовка нужна».
— Вот именно, — буркнул Виктор. — Для начала надо кое-какие данные собрать. Например, об этой детской банде, в которую эти двое братцев втянулись.
Поглубже надвинув на лоб шапочку-бейсболку и удостоверившись, что пленки в аппарате еще достаточно, он ленивым шагом двинулся на огромную площадь. Но не слишком далеко, а ровно настолько, чтобы Бо от своего Фонтана львов мог его заметить.
Затем Виктор купил у одного из лоточников, которых на площади всегда пруд пруди, пакетик кормовой кукурузы, пересыпал зерна себе в карманы и, набрав в каждый кулак по пригоршне, широко раскинул руки.
— Гули-гули-гули-гули! — заворковал он, расплываясь в одной из самых беззаботных своих улыбок. — Ну, идите, идите же сюда, мои маленькие обжоры! Только, чур, на рукава не гадить!
Ну, они и налетели. А то нет. Целая стая голубей взмыла в воздух, просто туча серо-сизых голубиных перьев и желтых клювов. Шурша и свистя бесчисленными крыльями, туча устремилась на Виктора и накрыла его с головой — голуби садились на руки, на плечи, даже на макушку, и уже начали с любопытством поклевывать его шапочку. М-да, приятного мало. Виктор в который раз вспомнил, что немного побаивается всего, что этак вот порхает, да вдобавок еще и клюется. Но как иначе привлечь внимание пятилетнего мальчугана?
Так что Виктор продолжал стоять, раскинув руки, глупо улыбался, гулькал и краем глаза наблюдал за ребятами у фонтана.
Ежик тем временем, надувшись, отсел в сторонку и с мрачной физиономией глазел на людскую толчею. Девчонка уткнулась в книгу. А Бо просто скучал.
— Ну погляди же сюда, малыш! — шептал Виктор, с отвращением чувствуя, как голуби топчутся прямо по голове. — Ну же, повернись и взгляни на идиота, который специально ради тебя пугало огородное из себя строит.
Бо от скуки подергал себя за крашеные волосы, почесал нос, зевнул… и тут внезапно заметил Виктора. Увидел эту ходячую голубятню. Бросив быстрый взгляд на девчонку, убедился, что она всецело поглощена книгой, и соскочил с фонтанного бортика.
Ну наконец-то! Виктор даже застонал от радости и набрал в ладони, уже напрочь исклеванные голубиными клювами, новую порцию зерен. Бо подходил к нему потихоньку, нерешительно. Изредка оглядываясь на своих товарищей, он протиснулся мимо трех девчонок, которые с визгом отгоняли голубей, норовивших угнездиться у них в волосах, — и вот, склонив голову набок, остановился перед Виктором.
Когда один из голубей, свесившись с козырька Викторовой бейсболки, начал клевать стекла его поддельных очков, Бо захихикал.
— Buon giorno [9], — сказал Виктор, сгоняя обнаглевшего сизаря со своей головы. На смену ему, впрочем, тут же прилетел другой.
Бо прищурился и склонил голову в другую сторону.
— А не больно?
— Что?
— Ну, когти. И когда они тебе по очкам клюют. — По-итальянски этот малыш говорил, пожалуй, почти так же хорошо, как сам Виктор.
Виктор передернул плечами, голуби испуганно взлетели с них и тут же опустились обратно.
— Да нет, — пробормотал он. — Не особенно. Люблю, когда они вот так порхают. — Господи, какая же подлая, бессовестная, трижды гнусная ложь! Но по части вранья Виктор всегда был мастак. Еще когда мальчишкой был. Ростом-то он не вышел, так что умение врать частенько его выручало. — Знаешь, — доверительно сказал Виктор не спускавшему с него глаз малышу, — когда они вот так вокруг меня крыльями машут, мне кажется, будто я и сам сейчас взлечу. Высоко-высоко, прямо до золотых коней.
Бо повернулся и, задрав голову, посмотрел на коней, что норовисто били копытами на портале собора.
— Ага. Классные, правда? Вот бы хоть разок на них посидеть. Оса говорит, они им головы отрезали, чтобы сюда притащить. Ну, когда украли. А потом, когда обратно приклеивали, перепутали, какую куда.
— Вот как? — Виктор неожиданно чихнул: голубиный пух залетел ему прямо в нос. — Вообще-то, по-моему, головы у них вполне на месте. Но это все равно копии. Настоящие-то давно в музее, чтобы соленый воздух их вконец не разъел. А ты любишь голубей?
— Не особенно, — ответил Бо. — Больно их много. К тому же брат говорит, если их руками трогать, глисты будут. — Он засмеялся. — А этот вон уже тебе на плечо накакал.
— Черт! Вот проклятые твари! — Виктор с такой яростью замахал руками, что голуби разлетелись. Продолжая чертыхаться, он оттирал теперь птичий помет с плеча старой салфеткой. — Значит, это тебе брат сказал? Похоже, он хорошо за тобой следит.
— Ага. Иногда даже немного чересчур. — Бо следил глазами за голубями, что все еще кружились в воздухе, потом оглянулся на Фонтан львов, где девчонка по-прежнему не отрывалась от книги, а Ежик от нечего делать болтал теперь рукой в грязной воде фонтанной чаши. Успокоенный, он снова повернулся к Виктору. — А можно и мне немножечко корма?
— Конечно. — Виктор полез в карман и сыпанул в маленькую ладошку немного зерен.
Бо осторожно вытянул руку и тут же испуганно вжал голову в плечи: на его руку мгновенно опустился голубь. Но когда птица начала склевывать зерна, Бо рассмеялся. И столько неприкрытой радости было в этом смехе, что Виктор в первую секунду вообще забыл, зачем он тут стоит и этот дурацкий птичий корм в руках мусолит. И только химический запах лака для волос, когда мимо него процокала на каблучках молодая женщина с недовольным, брезгливым лицом, напомнил ему о цели задуманного предприятия.
— Зовут-то тебя как? — равнодушным голосом поинтересовался Виктор, снимая с рукава голубиное перышко.
«Может, я вообще обознался, — подумал он. — Эти круглые детские мордашки все одинаковые, как десяток яиц в упаковке. И волосы у него, может, не перекрашенные чернилами, а настоящие. Может, просто мальчишка как мальчишка, пришел сюда с друзьями, а вечером уже вернется домой, к маме. По-итальянски-то и вправду уж больно хорошо чешет».
— Меня? Меня зовут Бо. А тебя? — Голубь как раз ковылял по его руке от локтя к плечу, и Бо опять захихикал.
— Виктор, — ответил Виктор; И готов был сам себя по щекам отхлестать. Ну почему, черт и дьявол его подери, он назвал мальчишке свое настоящее имя? Или эти проклятые голуби
