Вообще-то ему просто повезло, что он встретился со столь деликатной женщиной. Она представила на секунду, что было бы, если бы на ее месте оказалась, например, ее подруга Инесс. С ее язвительным языком и прямолинейностью, а также с учетом глубокого знания любовной литературы, скорей всего, получасовых «оценок и рекомендаций» вполне хватило бы на то, чтобы отбить у Роберта желание вообще когда-либо браться за перо. Или, по крайне мере, подходить близко к этой запретной для мужчин теме. Да и вообще, у Инессы еще в школе сформировался свой «пунктик» в отношении знакомых, малознакомых и вообще незнакомых мужчин. Своеобразный «маркиз де Сад в юбке», любительница помечтать о том, каким казням она подвергла бы «тысячелетних угнетателей» и конкурентов в борьбе за место под солнцем. Она бы ни за что не упустила возможности вволю поизмываться над дилетантом в любовной литературе, устроив «побивание камнями» литературного «нечестивца и богохульника», посягнувшего на самое святое в женской душе.
Анна вновь взялась за рукопись, чтобы просмотреть еще раз несколько сомнительных мест, но потом решительно отложила ее в сторону. На сегодня, пожалуй, достаточно. Лучше подумать о другом, о том, что происходит с ней самой. Странно не то, что она прочла этот труд. Странно другое. То, что она весьма быстро втянулась в предложенную работу и уже через несколько минут даже начала получать от нее удовольствие. Ощущая совершенно новые и необычные чувства. Чувствуя происходящую в ней трансформацию и начавшееся раздвоение личности. Осознавая зарождение какой-то новой личности внутри себя, пробуждение чего-то возвышенного, ощущения небожительницы, определяющей судьбу смертных. Порой она воспринимала эту работу, как настоящий автор произведения. Как серьезный, творческий человек, осознающий свою ответственность за то, что увидят глаза миллионов людей, за то, что зафиксируется в людской памяти.
Что интересно, чтение чужого произведения, находящегося в эмбриональном состоянии, в самом зародыше, неожиданно пробудило в ней самой желание творить, попробовать себя в этой роли. Находясь у истоков чужого творчества, она как бы перешагнула невидимый психологический барьер, внезапно полностью уверившись в том, что смогла бы сама создать нечто гораздо более лучшее. Более интересное и качественное. Рукопись Роберта стала своеобразным побудительным толчком, дав старт ее собственным притязаниям, вселив в нее уверенность, смелость и задор, пробудив честолюбие…
Любовный роман — это, конечно, не ее стихия, но попробовать себя в этом жанре, в амплуа писательницы, она вполне бы смогла. Вполне созрела для такой работы. И даже определилась с тем, что, как и Роберт, первое произведение проще всего было бы сделать хотя бы частично биографическим. Несмотря на молодость, у нее было достаточно любовных приключений и переживаний, чтобы хватило хотя бы на один роман. А если немного пофантазировать и добавить то, что она знает об интимной жизни своих подруг, то вполне потянет на целый сериал. Можно было бы с самого начала сделать это «многотомником», описывая в каждой очередной книге историю одной из своих подруг — членов своеобразного клуба «влюбленных дамских сердец».
Анна мысленно прошлась по «жизнеописаниям» трех ближайших подруг — Инессы, Лиззи, Элли… И вдруг как-то сразу поняла, что она на правильном пути. У нее есть четыре весьма интересные жизненные истории, если не забывать и себя, то есть четыре сюжета будущих любовных романов. Конечно, кое-что придется видоизменить и подправить, чтобы не обидеть подружек и сделать их приключения более красочными и позитивными, с обязательным положительным завершением. Законы жанра надо соблюдать. В жизни, к сожалению, не все и не всегда хорошо кончается.
Лучше всего будет, конечно, вовлечь их самих в это творчество, если хотят выглядеть достаточно презентабельно и красиво на страницах романов, которые, несомненно, рано или поздно прочтут не только они сами, но и их родственники и знакомые в Граце. В принципе, действие тоже должно происходить в основном в родном городе, или хотя бы в Вене. Землякам это понравится.
Эта мысль настолько захватила Анну, что она не заметила, как оказалась за письменным столом. Оставила на столе лишь тоненькую пачку листиков фирменной бумаги отеля вместе с шариковой ручкой, небрежно сбросив на пол все остальные, пока ненужные документы и буклеты. И лихорадочно принялась писать наброски первого романа, своей «шоколадной сказки о любви», жалея только о том, что не запаслась своевременно необходимым писательским инвентарем. Впрочем, безвыходных ситуаций не бывает. Надо смелее импровизировать. Водить пером можно на чем угодно. Под рукой есть бумажные носовые платки, а в ванной комнате найдется запас салфеток и пара рулонов туалетной бумаги. В этом даже есть какой-то шарм. Будет нечто похожее на древние египетские свитки из гробниц фараонов, так сказать, стилизация с использованием современных гигиенических материалов.
Она совершенно потеряла ощущение времени и связи с окружающей обстановкой, как будто писательский труд перенес ее разом в какое-то другое измерение. Поэтому раздавшийся в дверь стук и последовавший за ним мужской голос не сразу проникли в ее сознание.
— Простите, Анна. Это я, Роберт. Мы договорились, что я зайду за вами перед ужином.
Видимо, переход к слиянию с реальным миром еще не вполне завершился, поскольку она чисто машинально, отзываясь на знакомый голос, направилась к входной двери и распахнула ее, забыв о том, в каком виде предстанет перед стоящим за порогом человеком. И только увидев странно меняющееся выражение лица Роберта, осознала, что стоит перед ним почти совсем раздетая, в одних трусиках, в позе одалиски из восточного гарема, гордо выставив перед собой, несомненно, весьма привлекательные для мужского глаза упругие груди.
Внезапное понимание того, что произошло, поразило ее настолько, что на какое-то время парализовало все ее мысли и заморозило естественную реакцию. Вместо того, чтобы сделать самое простое — отступить назад и закрыть перед собой дверь, она продолжала стоять перед его жадными, бездонными как синее небо очами, словно библейский соляной столб. Безмолвно наблюдала, как изумление в глазах напротив исчезает, сменяясь желтыми огоньками вожделения.
Первый очнулся от наваждения Роберт.
— Извините, Анна, я вас лучше в коридоре подожду. — И он непринужденно отвернулся, никак не комментируя увиденное, и сделал несколько шагов в сторону выхода на лестницу, демонстрируя мужскую выдержку и такт.
Только после этого она очнулась от наваждения и захлопнула перед собой дверь. Совершенно некстати вспомнив при этом «вопросник» из уроков английского языка периода учебы в гимназии «Чем отличается тактичность от вежливости?». Вежливый джентльмен, увидев обнаженную даму в ванной комнате, говорит «Извините, мадам» и закрывает дверь. А тактичный джентльмен в этой же ситуации произносит «Простите, сэр». Интересно, к какой категории отнести поведение Роберта? И как оценить собственную глупость? Что ему сказать, когда они опять увидятся, всего через несколько минут?
Пожалуй, лучше сделать вид, что ничего особенного не произошло. Тем более что эта пикантная мизансцена заняла всего несколько секунд. Она даже не успела покраснеть. Да и в коридоре было не слишком яркое освещение, чтобы успеть рассмотреть ее прелести в мельчайших деталях. Ничего страшного. Сейчас многие леди загорают на пляже топлес. И никого это не шокирует. Анна прошла в ванную комнату, чтобы взглянуть на себя. Отражение в зеркале ей понравилось. Легкий румянец смущения на щеках сделал ее лицо и глаза еще выразительнее. Фигура тоже «не подкачала». Она даже специально приняла ту позу, в которой он ее увидел в проеме дверей. Да, весьма удачный ракурс. Перед глазами мистера Чествика предстало весьма соблазнительное зрелище, достойное кисти великих мастеров эпохи Возрождения. Полное экспрессии, искушения и томной неги, но без излишних фривольностей и сексуального примитивизма.
Анна быстро оделась и направилась к выходу, лишь в последний момент вспомнив о том, что кое-что забыла на столе. Она открыла ящик стола и сбросила туда исписанные вкривь и вкось собственной рукой листы. Сразу чувствуется недостаток практики в области каллиграфии. Конечно, никто эти странички не тронет в ее отсутствие, но все же… Забавно, что она как раз закончила писать на последнем оставшемся листе из стопки фирменной бумаги отеля.
Жаль, конечно, что ее так не вовремя прервали. Однако, с другой стороны, в любой творческой деятельности нужен перерыв и подпитка организма, чтобы не засохнуть, чтобы не иссякла творческая фантазия и энергия. Теперь у нее начинается эра новой жизни, и ей надо формировать в себе новые привычки, создавать свой новый стиль и новый образ жизни. Жизнь представительницы творческой богемы, во всем ее великолепии, непредсказуемости, нестандартности. Но с поправкой на собственное природное здравомыслие и рационализм, без сумасбродства, излишеств и эпатажа. Она же разумная и практичная
