Сорока. – Вы забыли про нашу немую голубку? Она по меньшей мере такая же предательница, как и он.
Сорока бросила на вторую сеть исполненный презрения взгляд.
– Да-да, конечно. – В голосе Каприкорна как будто слышалось сожаление. – Большая потеря, но ничего не поделаешь.
Мегги не могла разглядеть лица женщины, качавшейся во второй сетке позади Сажерука.
Она видела только русые волосы, голубую ткань платья и тонкие руки, вцепившиеся в верёвки сети.
Каприкорн глубоко вздохнул.
– Стыд и срам! – сказал он, глядя на Сажерука. – И почему тебе понадобилось выбрать именно её? Неужели ты не мог уговорить какую-нибудь другую служанку поискать для тебя книгу? Я к ней и вправду привязался с тех пор, как Дариус, этот халтурщик, мне её вычитал. То, что она при этом осталась без голоса, мне никогда не мешало. Нисколько не мешало, я даже по глупости думал, что могу ей поэтому особенно доверять. Ты знаешь, что волосы у неё раньше были как чистое золото?
– Да, помню, – сказал Сажерук хрипло. – Но от твоего присутствия они потемнели.
– Чушь! – Каприкорн сердито поморщился. – Может быть, надо попробовать пыльцу, которой посыпают себя феи. Если медь посыпать этой пыльцой, она начинает блестеть, как золото. Может быть, с женскими волосами тоже получится?
– Теперь уж, наверное, не стоит, – сказала Сорока ехидно. – Разве что тебе угодно, чтобы она особенно хорошо выглядела во время казни.
– Вот ещё! – Каприкорн резко повернулся и пошёл обратно к лестнице.
Мегги почти уже не видела его. Она смотрела вверх, на незнакомую женщину. Слова Каприкорна жгли её мозг: «Волосы как чистое золото… Этот халтурщик…» Нет, не может быть. Она смотрела вверх, щурясь изо всех сил, чтобы лучше разглядеть лицо, зарешечённое сеткой, но его скрывали чёрные тени.
– Ладно. – Каприкорн с глубоким вздохом опустился обратно в кресло. – Сколько времени нам нужно для приготовлений? Ведь для такого события нужно подготовить место.
– Два дня. – Сорока поднялась по ступенькам и снова встала позади него. – Если ты хочешь созвать своих людей из других фортов.
Каприкорн наморщил лоб.
– Пожалуй. Почему бы и нет? Пора показать им впечатляющий пример. Дисциплина в последнее время оставляла желать лучшего. – При этих словах он взглянул на Басту. Тот опустил голову, словно все проступки последних дней легли тяжёлым грузом на его плечи. – Так значит, послезавтра, – продолжал Каприкорн. – Как только стемнеет. Дариус должен сперва провести с девочкой пробу. Пусть она вычитает нам ещё что-нибудь, я должен убедиться, что эта фея не случайность.
Баста снова завернул Динь-Динь в куртку. Мегги хотелось зажать уши, только бы не слышать отчаянного звона феи. Она стиснула губы, чтобы они перестали дрожать, и взглянула на Каприкорна.
– Я не буду читать для тебя! – сказала она. Голос её разносился в церкви, как чужой. – Не прочту ни слова! Ни золота я тебе не стану вычитывать, ни этого твоего… палача!
Она швырнула это слово в лицо Каприкорну, но тот лишь равнодушно поигрывал кушаком своего халата.
– Уведи её! – приказал он Басте. – Уже поздно. Девочке надо выспаться.
Баста толкнул Мегги в спину.
– Слыхала? Двигайся! Поживее!
Мегги в последний раз посмотрела вверх на Сажерука, потом нерешительно пошла впереди Басты по проходу. Оказавшись под второй сетью, она ещё раз взглянула наверх. Лицо незнакомой женщины по- прежнему было в тени, но ей казалось, что она узнает глаза, тонкий нос… А если волосы представить более светлыми…
– Пошла, шевелись! – заорал на неё Баста. Мегги повиновалась, но не переставала оборачиваться.
– Я этого не сделаю! – крикнула она, дойдя почти до самых дверей церкви. – Обещаю. Я ему никого не вычитаю. Ни за что!
– Обещай только то, что можешь исполнить! – буркнул Баста, выталкивая её из дверей, и потащил девочку дальше по ярко освещённой площади.
ЧЁРНЫЙ КОНЬ НОЧИ
БДВ наклонился, вытащил Софи из кармана и поставил на землю. Она всё ещё была босиком и в ночной рубашке. Девочка поёжилась и стала озираться кругом.
– Где мы? – спросила она.
– Мы в Стране Снов, – ответил БДВ. – Отсюда берут начало все сны.
Когда Баста втолкнул Мегги в комнату, Фенолио лежал на кровати.
– Что вы с ней там делали? – набросился он на Басту, поспешно вскакивая. – Она же белая как мел.
Но дверь за Бастой уже закрылась. Мегги услышала, как он сказал часовому:
– Через два часа тебя сменят. – И ушёл. Фенолио взял её за плечи и с тревогой взглянул в лицо.
– Ну что? Рассказывай! Чего они от тебя хотели? Твой отец там?
Мегги покачала головой:
– Они поймали Сажерука. И женщину.
– Какую женщину? Господи, ты совсем не в себе!
Фенолио потянул её к кровати. Мегги села рядом с ним.
– Мне кажется, это моя мама, – прошептала она.
– Твоя мама?
Фенолио посмотрел на неё ошарашенно. Под глазами у него были тёмные круги от бессонной ночи. Мегги с отсутствующим видом разглаживала платье. Оно было грязное и мятое. Ещё бы, она в нём спала уже несколько дней.
– Волосы у неё темнее, – проговорила она. – А фотография, которая есть у Мо, сделана девять лет назад… Каприкорн посадил её в сеть, как и Сажерука. Через два дня он собирается обоих казнить, и для этого я должна вычитать кого-то из «Чернильного сердца», этого друга, как его называет Каприкорн, я тебе уже рассказывала! От Мо они тоже добивались, чтобы он им его вывел. Ты не хотел рассказывать, кто это, но теперь ты должен мне сказать! – Она с мольбой посмотрела на Фенолио.
Старик закрыл глаза.
– Господи помилуй! – пробормотал он.
За окном всё ещё было темно. Луна висела прямо перед их окном. Мимо неё проплывало облако, как клочок одежды.
– Завтра я расскажу тебе, – сказал Фенолио. – Обещаю.
– Нет, расскажи сейчас.
Он посмотрел на неё в раздумье.
– Это не из тех историй, что следует рассказывать ночью. Тебе будут сниться страшные сны.
– Расскажи, – повторила Мегги. Фенолио вздохнул.
– Ох ты Боже мой! Мои внуки тоже иногда так смотрят, – сказал он. – Ладно.
Он помог ей взобраться наверх, на её кровать, подложил под голову свитер Мо и укрыл одеялом до самого подбородка.
– Я расскажу так, как написано в «Чернильном сердце», – сказал он тихо. – Я помню эти строки почти наизусть, я ими в своё время очень гордился…
Он откашлялся и прошептал в темноте:
– «И лишь одного боялись больше, чем молодцов Каприкорна. Его называли Призраком. Он появлялся только по зову Каприкорна. Иногда он бывал красным, как огонь, иногда серым, как пепел, в который огонь превращает всё, что попадается ему на пути. Он пробивался из земли, как пламя из хвороста. Смерть была в его пальцах и даже в его дыхании. Он вырастал у ног своего повелителя, безголосый и безликий, принюхиваясь, как собака, идущая по следу, и ожидая, чтобы хозяин указал ему его жертв».
