не найдешь в этой дурацкой конторе. И не заснуть… Ничего, дома будет легче, вот за тем углом моя дверь..
Вера спала, свернувшись калачиком у меня на диване. Она даже не сразу проснулась, когда я стал шуметь прямо у нее над головой.
– Я искал тебя.
– А я тоже искала. Видишь, нашла! – сладко потягиваясь, проговорила Вера.
– Вера, ответь – ради чего работает руководство нашей службы?
– А ты что – такой наивный, думаешь, что ради процветания вселенной?
– Я ничего не думаю. А ты опять за свое. Я ведь только машина в этой страшной игре.
– Ты все-таки наивный, как и много лет назад. Высокие цели – они поставлены раз и навсегда. А в реальности все уже выглядит не так красиво и не так возвышенно. А чего это ты в такие дебри ударился? Хочешь жалобу написать?
Вера тихо засмеялась.
– Я представила просто на минутку, не обижайся, кому на наше начальство можно жалобу писать… Выше вроде уже некуда.
– Да вот я и не могу спокойно сидеть, – не унимался я, – именно вседозволенность нашей конторы пугает. Я просто только что из тоннеля.
– Где ты был? – после долгой паузы произнесла Вера.
– Там… у монумента Сопротивления, спустя годы после того, как мораидов прогнали. Ты знаешь… Там почти все правильно помнят, но не совсем. И меня не помнят. Все, что я делал, приписывается какому-то козлу. Он потом императором стал.
– А ты хотел сам стать императором? Помни, ты там работу выполнял. Ты просто был нужным человеком в нужном месте. И не твоя заслуга в этом, – Вера почему-то никак не хотела принять мою сторону.
– Но ведь это была моя боль! Это мои друзья гибли там! Это я орал на того драного мораида. Уверенный, что через секунду меня не станет!
– Ну, тебя бы выдернули в последний момент, как было и с дирижаблем, и с Хельгой.
– Но я-то этого не знал! Не знал никогда!
– Эта твоя работа, Фарбер. И делал ты ее всегда лучше всех. А то, что не всегда тебя помнят в местах заброски, так на то она и работа, а не реальная жизнь. Нельзя быть героем эпоса на протяжении четырех тысяч лет во всех племенах и народах. Это так – издержки нашей службы.
– Но ведь Карански – его, наверное, хорошо помнил Зенон-император. Вон, как они обнимались на трибунах по случаю помазания…
– А ты и там был? Неужели ты научился настолько просто перескакивать?
– Да уж был, поверь…
Вера ничего не знала о том, какие отношения были у Зенона с Карански. Это являлось частью политики высших кругов и было не доступно всем остальным. Да ладно… Все – мишура. Никогда не надо возвращаться. Это может вызывать только боль и вопросы без ответов. А главный ответ для меня уже угадывался… Мне нужна только Вера. И больше никто. Никакие разведки, никакие зеноны или еще кто-то. Меня не интересует, кто был у Веры в прошлом, и вообще ничего не интересует… Есть только она, я и наша общая – короткая жизнь…
Утро расцвело сопящим за спиной Кондратьевым. Впрочем, как обычно. Я совсем забросил биржевые котировки и сбор данных по перетеканию финансов из госсектора в карманы магнатов. Нашел классную он-лайн игру – типа тетриса, только круче, и прекрасно проводил время. Главное, такое мое поведение вполне удовлетворяло начальство. Оно перестало задавать мне вопросы о ходе дела и явно было довольно моим неактивным существованием. А сегодня еще день рождения у Тущи – спокойного мужика из отдела анализа биопрогресса. Что такое биопрогресс, я даже не интересовался. В общем, после обеда столы в конференц-зале были расставлены и все нарезано, разложено по тарелкам, а остальное заранее припрятано в холодильники. Пьянка приближалась. Женщины из близких Туще отделов уже сварили картошку. Как всегда, непонятно в чем и как.
О картошке – отдельная история. Разведка состояла из совершенно разных в этно-историческом плане людей. Но как только нужно было устроить всенародную пьянку, читай официально – банкет, то сразу выдвигались в организаторы те, кто имел хоть какое-то отношение к просуществовавшему мгновение СССР. Всегда. Из тайных запасов и схронов доставались маринованные белые грибы (точно – в оранжерее собирали), тазиками резались салаты оливье. Откуда здесь возникали тазики? И варилась картошка. Говорят, (сам я не видел) одно время была модна докторская колбаса, жаренная в муфельной печи. Но боюсь, это фантазии. Банкеты проводились в лучших традициях. Произносились длинные тосты, народ, даже из средиземноморья, упивался водкой до изумления, женщины раздавали авансы в немыслимых объемах (или площадях?). Потом все танцевали. Под радиолу, которую приносил Джованни. И никакие трехмерные звукоформирователи – подарок тридцать шестого века – не могли заменить эту радиолу. В общем, гудели!
Вот только сегодня Туща явно перебрал. Беда с ним – впал в агрессию. Он сидел на своем главном на банкете местом и проклинал всех. Прямо новый Кондратьев. Тот, кстати, уже давно ходил по залу в поисках объекта мордобоя. И не находил никого. А Туща – был тривиален. Проклиная неизвестно кого, неизвестно по какому поводу, он лишь изредка открывал глаза и, увидев новый объект, начинал проклинать уже его. Ну, что за ерунда? Тут нарочно собирают типов, склонных к алкогольной паранойе? Что-то многовато их набралось.
– О! И этот здесь! – Я все-таки подставился и стал очередным объектом Тущи. – Наша звезда на пенсии! Что, Ларин за устрицами уже не посылает? А! Гады вы все и ты тоже! Как Ларину устрицы – все можно, а как Бланку было нужно, так его в расход? Это все из-за тебя, Фарбер. Все кругом сволочи…
Туща опять закрыл глаза и стал проклинать уже безадресно…
Ну почему каждый, алкогольно неустойчивый герой, хочет ткнуть меня побольнее? Ну зачем? Где тут Ларин? А вон! Щебечет что-то молоденькой бумаговодительнице.
– Ларин, слушай, я уже устал отбрехиваться, – решился я, наверное от водки, – почему в меня все время устрицами тыкают?
– Куда тыкают? – сделал вид, что не понял, Ларин.
– Так вот туда и тычут! Намекают, что миссия Ватерлоо была разработана тобой только из-за того, что тебе нужны были нормандские устрицы. Те, что я тебе привез в обмен на болид.
– А ты знаешь, Наполеон до сих пор – самый частый диагноз в психушках! Ты тоже туда? – Ларин блистал перед девочкой во всю…
– Ну, мы, это. Как бы… – Я решил валять полного идиота. С аналогичным юмором. – Я, что слышу, то и говорю. А все-таки, что первично – яйца или куры? Наполеон или твои устрицы?
– Когда мне нужно угостить даму устрицами, – Ларин выразительно поглядел на девицу, – я могу историю обратить вспять. Зуля, может, ты хочешь выпить крови дракона? Я найду, кого метнуть за ней. Ради вас!
Это он уже девице. Пока я соображал, Ларин увел свою подругу в неизвестном направлении. А точно подмечено – in vino veritas. У нас, правда, говорили – что у трезвого на уме, то у пьяного вылетит – не поймаешь…
О! Веру опять кто-то там беспокоит. Гнать надо!
Глава восемнадцатая
Пить – вредно! Особенно потому, что можешь услыхать в свой адрес много неприятного. Ну, что мне делать с тем, что наплел Ларин и Туща этот сумеречный! Сколько можно блуждать в потемках? Я не хочу быть игрушкой! Неужели все, что я делал – это только удовлетворение чьих-то прихотей?
Войти в зал с порталом теперь уже было проще простого… И шагнуть в черное ничто – тоже не сложно…
Утренняя прохлада еще царила над серым песком пляжа, над прибоем, чуть заметно, на несколько сантиметров набегающим на песок. Курортное место. Много столетий назад его облюбовали тогдашние монархи. С тех пор монархов не единожды свергали и убивали, бухту заселяли на лето набежавшие безродные отдыхающие, толпы мусульманских торговцев, бандиты, потом все это уносил очередной катаклизм и бухта опять, на многие годы, уходила в запустение. Теперь здесь снова соорудили
