Так он добыл метров сто, потом веревка заклинила. На помощь Виктору пришел Саша-Митяй. Он, кряхтя наклонился над отверстием, источающим ручеёк, и, по-вороньи, одним глазом заглянул туда. Проведя таким образом анализ содержимого трещины, Митяй, ничего не говоря, стал ковырять возле веревочки ледорубом. Через несколько минут молчаливой работы и не менее молчаливого созерцания с нашей стороны выход трещины был значительно расширен и Митяй гордо выволок безобразного вида комок, обвязанный веревкой. Легкое движение ножа освободило содержимое. На грязных тряпках лежала серебристая сфера.
– Не трогать, – жестко сказал я.
Я приблизил ладони к сфере. Ее холодный блеск вдруг преобразился в такое же холодное сияние. Сфера оторвалась от рванья, на котором лежала, и последовала за моими руками. Я уже стоял. Между моими ладонями висел светящийся шар. Мир вокруг меня исчез. Я чувствовал этот шар, как человек чувствует себя. Я знал – вот сейчас, стоит мне только захотеть и Антарктида улетит на место. На свое обычное место. Или вообще Земной шар вывернется наизнанку. И было это совсем буднично. Как само собой разумеющееся. Я мог сделать все, что хочу. И произошло, очевидно, именно то, что я и хотел.
Аякс в смешной стеганой куртке брел по полю, обрамляющему Аппиеву дорогу. Судя по лукошку, собирал трюфели. А помогала ему совершенно запущенного вида дворняжка.
– А, Майер, ты все-таки сумел это! – кажется, Аякс мне обрадовался.
– Сумел что? – я уже не совсем соображал, что произошло.
– Как что? Ты научился использовать свою силу! – Аякс взглянул на меня с гордостью учителя, взрастившего отличника.
– Я ничему не научился! Какая-то гадость перекинула меня сюда. Вот и все! – Опять эти многосложные беседы. – Причем черте-откуда принесла!
– Никто тебя никуда не принес! – Аякс даже расстроился. – Ты ни шагу не сделал! Ты просто научился использовать свой дар! Свой дар, ради которого ты существуешь! Ах, молодец! Ах, хороший!
Последнее он произнес в адрес жучки. Она нашла что-то и яростно скребла землю передними лапами.
– Какой такой дар? – Ну о чем он? – Мой дар только пока ерундой называется.
– Ты сейчас там, где и был секунду назад. Но если есть граница тела, то есть ли граница души? – Аякс говорил, выковыривая из-под земли гриб. – Подержи, пожалуйста, лукошко, а то рассыплю трюфели. Ты хоть знаешь, сколько они стоят?
– Ты о чем?
– Неужели непонятно? Неужели ты можешь сказать, где кончается твоя душа и начинается душа другого человека?
– А почему стоит дорого? – не унимался я.
– Это я про грибы.
– А… Слушай, Аякс, что за дурацкая привычка говорить загадками? Объясни мне, наконец! Ну дай мне немного побыть тупым! – я действительно от всего этого устал.
– Я ничего не объясняю. Ты сам все объясняешь. Так, как ты этого хочешь. И поступаешь только так, как ты этого хочешь. И вообще – меньше объясняй, больше чувствуй! Помоги. – Аякс опять всучил мне дурацкое лукошко, а сам, как сапер, осторожно стал изымать найденное его жучкой.
На свет явилось нечто грязное и клубнеобразное.
– Посмотри, какой красавец, – гордо произнес Аякс, показывая мне эту гадость.
– Это что, окаменевший кал птицы Рух? – съязвил я.
– Ты понюхай это, тогда не будешь говорить глупости! – Аякс, ничуть не обидевшись, подсунул этот комок к моему носу.
– Так воняет газ бытовой. Туда какую-то мерзость специально добавляют, – сделал я свой вывод. – Ты для этого собираешь?
– Такой гриб уйдет за несколько тысяч в Штатах на аукционе, – Аякс совсем не реагировал на мой сарказм. – Так что ты хотел такое важное спросить? Спрашивай.
– Я? Хотел спросить? Да я… – и тут что-то щелкнуло в голове.
– Скажи мне. Танильга? – точнее я и не мог сформулировать.
– Да, этого вопроса и следовало ожидать. Милая девочка. Умная. Очень образованная. Дитя своего… Ну если не народа, то… Ну… Она не такая, как вы все. Она все-таки пришла с той стороны. И она первая из них, которая стала что-то понимать.
– Кто они? Объясни мне!
– Они другие. Ты правильно заметил – у них нет тактильных ощущений. Почти. И более того. Чувств у них нет. Это результат тысячелетий механистического развития цивилизации. Они не виноваты, они такие. Ну… Представь себе общество, существующее только ради высоких, в их понятии, идей? Идеи… Хотя это все утрировано. А Танильга… Ты посеял в ней сомнения.
– Ну так что, мне её усыновить теперь? Почему меня так мучает эта девочка? Тем более, ты говоришь, что они ничего не чувствуют.
– Я не говорю такого. Они чувствуют боль, вернее, осознают ее, и еще многое другое чувствуют… Но… Не так, как ты… Да ты и сам понимаешь. У них нет чувственного восприятия мира. А Танильге ты можешь его дать.
– Вот только не надо мне такое тыкать! – мне очень не нравилась эта тема.
– Ты и сам понимаешь, что уже не можешь без этой девочки. Поэтому и психуешь. Успокойся. Она
